ФАМИЛЬНЫЙ НАВИГАТОР

mamin пишет: ..... Может быть ссылка битая...

Дело не в конкретной ссылке, точно. Я сколько раз пыталась так же переходить по ссылке - сайт не понимает, что я уже зашла на форум, и воспринимает как гостя. Пока по новой захожу на сайт - уходит с ссылки. Это так на форуме настроено. Хорошо бы как-то изменить, если можно.

Если зашел разговор о формировании фамилий, попыталась сделать некоторые отдельные "выкройки" из книги:
Никонов В. А.
География фамилий,—М.: изд. Наука, 1988,— 192 стр.

Аннотация:
Фамилии — это своего рода живая история страны.
В Европе они появились впервые в Италии в X—XI вв.,затем во Франции, Англии и в других странах. Фамилии у русских сформировались только в XVI в. Какова история происхождения фамилий? Какие фамилии наиболее распространены? В каких районах чаще всего встречаются фамилии Иванов, Кузнецов, Попов, Смир­нов? На эти и другие вопросы ответит данная книга.
Для этнографов, широкого круга читателей.

Книга довольно интересная, тема изучена глубоко и широко на основе исторических документов и работ различных исследователей.
Но печатное изложение текста что - то невероятное. Издание 1988 года приходится на тот период в типографских работах, когда ошибок в тексте больше, чем слов. Буквенные обозначения заменены цифровыми и знаковыми, кириллица - латинским алфавитом, знаки препинания где угодно расставлены. В общем и целом читать также трудно, как непосвященному переводить документы XVI - XVII веков. Идентично.

Где смогла - подправила, дабы была возможность прочесть. Но не везде, текст не мой, нельзя же его править по собственному усмотрению.
В общем, прошлась чуток по верхам, кому - то может быть интересно.

НЕМНОГО ИЗ ИСТОРИИ СТАНОВЛЕНИЯ ФАМИЛИЙ И СЛОЖНОСТЕЙ ИХ ИЗУЧЕНИЯ.

В России становление фамилий началось поздно и растянулось на четыре столетия. И. А. Соболевский напрасно признавал фамилиями родовые именования бояр с XIV в. Как и княжеские титулы (Шуйские, Курбские и др.), они еще не были фамилиями, хотя те и другие послужили моделями для последующих фамилий, а некоторые из них действительно стали фамилиями. Характерен такой пример в боярской среде: в первой половине XIV в. боярин Андрей Иванович Кобыла имел трех сыновей: старший — Семен Жеребец, правнук которого записан как Игнатий Жеребец-Кобылин, родоначальник Жеребцовых; второй сын — Александр Елка Кобылин — от него пошли Кобылины; третий, младший сын — Федор Кошка, родоначальник Кошкиных, от которых вели родословную Романовы, будущая царская и императорская династия. Дробления боярских родов и в XVI в. продолжали формировать именования отделяющихся ветвей.

Н. П. Лихачев предположил, что особенно часто отпочковывались роды, не имеющие старинных родословных. Например, Монастыревы всего за четыре поколения выделили три ветви с новыми именованиями — Блиновы, Циплетевы, Бурухины. Знатные же роды, кичась древностью своих родословий и стремясь обособиться от боковых ветвей, присоединяли вторую фамилию: Самарины стали Квашнины-Самарины, появились Вельяминовы- Зерновы, Дмитриевы-Мамоновы.

Настоящие фамилии у русских сформировались толь¬ко с XVI в. Внедрение их в России XVI—XVII вв. стимулировано укреплением нового социального слоя, становящегося правящим,— помещичьего. На рубеже XVII— XVIII вв., когда дворянство уже господствовало и экономически и политически (в 1678 г. 57% всех крестьянских дворов в Московском государстве принадлежали помещикам), Петр I смог потребовать фамилии от всех дворян. Большинство дворянских фамилий образованы из отчеств (от имен доцерковных или церковных), реже — по названиям владений (в подражание боярам или польской шляхте, связь с которой была теснейшей). Крайне неудачна формулировка В. К. Чичагова в его книге «Из истории русских имен, отчеств и фамилий»: «Процесс образования фамилий в русском литературном языке к началу XVIII в. закончился». К этому времени закончилась выработка новой формы именования, но она охватила меньшинство русских (дворяне, часть купцов и государственных крестьян), основная масса русских к этой дате фамилий еще не имела.

Пестроту официальных именований до фамилий можно показать по писцовой книге Ярославля 1671 г. В ней переписаны 3081 мужчина, элементов именования больше десяти. Основные:
• личное имя, как правило, в уничижительной форме, с суффиксом -ка (трое указаны без имени);
• занятие; место прежнего жительства;
• отчество от канонического (т. е. церковного) или иного имени отца в форме притяжательного имени прилагательного;
• имя отца в форме родительного падежа;
• занятие отца — также в одной из этих двух форм; для духовенства — по названию церкви; единичные — по имени матери, по яркой физической примете.

Сочетания этих обозначений образуют множество комбинаций, из них в писцовой книге использованы 33, все они с подсчетом частоты каждой приведены в моей книге «Имя и общество». Здесь достаточно ограничиться несколькими: Терешка Васильев сын Пирожник, Федка Андреев сын Гнида, Васка Сапожник, Ивашка Вологжанин, Пронка Нерехчанинов (т, е. отец его из Нерехты), Богородицкий Поп, Горбун Нищий. Фамилий еще нет (дворяне описи не подлежали), но видны источники, из которых позднее, возникнут фамилии. У купцов единичные фамилии известны еще с XVI в., но только у крупнейших, например у Строгановых, их так и звали «именитое купечество».

Перепись 1722 г. даже по богатейшей Кадашовской слободе Москвы показала 12% бесфамильных купцов, по другим частям Москвы — еще больше. В XVIII в. доля бесфамильных не убывала, так как купечество пополняли выходцы из ремесленников и крестьян.

По ревизии 1816 г. (ревизиями называли переписи всего податного населения), в первых 11 слободах Москвы из 2292 купеческих семей 571 записано без фамилий, т. е. почти 25%. В документах переписи постоянны записи: «прозвищем Сорокованова позволено именоваться 1812 года июля 5 дня»; «фамилиею Серебряков позволено именоваться 1814 года генваря 17 дня». Нередко к имени и отчеству другим почерком позже приписано: «получил фамилию Шапошников 1816 года июля 10 дня».
Когда фамилии стали отчетливой категорией, социально признанной, последующее формирование их протекало уже не стихийно, а осознанно, по сложившимся типам и моделям фамилий, но употребление их специфично. Вот несколько видов русских фамилий, созданных так.

У аристократов России конца XVIII в. вошло в обычай дарить своим внебрачным детям, так сказать, кусок собственной фамилии: Пнин из Репнин, Лицын из Голицын, Умянцев из Румянцев и т. п.

Тогда же, но в огромном масштабе начата фабрикация фамилий духовенству, расцветшая в следующем столетии. Ведь негоже духовному пастырю именоваться Собакин или Свиньин. Установили строгий порядок: в духовную семинарию, готовящую священников, перед выпуском приезжал епархиальный архиерей и раздавал фамилии по своему усмотрению, чаще всего — по названию церкви, в которой служил отец семинариста: Архангельский, Троицкий, Вознесенский, Никольский, Богородицкий и проч., включая неуклюжие Крестовоздвиженский, Всехскорбященский, Духосошественский (все — от церковных праздников), или из названия села, в котором церковь расположена. Так, в Казанской епархии оказались священники с фамилиями от мусульманских имен; другие получили фамилию как бы украшающую (по драгоценным камням — Алмазов» Аметистов; по цветам — Гиацинтов, Розанов; по птицам — Лебедев, Голубев). Архиерей, имея классическое образование, черпал фамилии из древнегреческого и латинского языков. Так возникли Беневоленские (или русская калька — Добровольские), из античной истории и мифологии (появилось множество священников, названных в честь языческих деятелей — Гераклитов, Диогенов — и даже языческих божеств — Минервин, Палладии, Купидонов и т. п.). За нелучшее поведение даны фамилии Геростратов, Авессаломов.

Семинаристы сложили остроумную формулу получаемых ими фамилий:
По церквам, по цветам,
По камням, по скотам,
И яко восхощет его преосвященство.

Духовенство было многочисленным и плодовитым, его потомки составили заметную часть населения (в частности, так называемые разночинцы, многие из которых вошли в ряды интеллигенции). Поэтому фамилии этого происхождения нередки и сегодня.

Постепенно фамилии распространялись на ремесленников и другой городской люд. В документах картина была пестрой: можно встретить их у горожан уже в середине XVI в., немало все еще было бесфамильных горожан в середине XIX в., например в ревизской сказке (книга переписи) мещан города Шацка 1858 г. У государственных крестьян, особенно на Севере, где не было крепостного права, фамилии возможно появились еще в XVII в.—известны Артемьевы и Хлызовы в Яранском у., но все-таки такие примеры единичны.
Тщательно изучив источники с Северной Двины, Г. Я. Симина решительно утверждает: «Письменно памятники Пинежья свидетельствуют, что фамилии там сложились в XVIII в.» как второе отчество (из второго, нецерковного, имени отца).

Крепостным крестьянам фамилия не полагалась. На вопрос: «Чьи вы?» — Отвечали: «Мы оболенские», «Мы репьевы», т. е. крепостные Оболенских, Репьевых. Уличные фамилии существовали у многих, но нигде не записанные, они как стихийно возникали, так и стихийно изменялись и исчезали. Нередко семья носила сразу несколько разных уличных фамилий.

Историков и неисториков неизменно обманывает трехчленное русское крестьянское именование середины XIX в., которое им кажется фамилией. Безусловно нет! Это второе отчество или скользящее дедичество. Стандартный пример: в 1834 г. в с. Троицкий Сунгур Сызранского у. Симбирской губ. числится государственный крестьянин Иван Захаров Маркелов. Все принимают Маркелов за фамилию. Но в переписи 1897 г. его сын записан как Степан Иванов Захаров. Маркелов — это еще не фамилия, а скользящее дедичество.

Нелегко обнаружить момент возникновения крестьянской фамилии. В противоположность аристократическим генеалогиям, по которым произведены сотни исследований, крестьянских родословных не сберегали, и теперь лишь немногие из них можно восстановить. Для этого необходимо, чтобы уцелели достаточно полные материалы нескольких переписей по одной и той же местности, но и в этом случае трудно установить тождество семьи.

Все же удалось проследить несколько семей почти за два столетия; в немногих случаях посчастливилось найти исток фамилии. В д.Раевка Звенигородского у. Московской губ. записаны в 1840 г. Осип, Антон, Трофим, Филипп Назаровы с женами и детьми, им дополнительно проставлена фамилия Гавриловы; в ревизии 1834 г. они еще бесфамильны. В 1816 г. был еще жив их отец Назар Яковлев, его отец Яков Иванов родился в 1746 г. от Ивана Гаврилова (отчество!), которому в 1747 г. показано 30 лет. Следовательно, фамилия возникла у правнуков Гаврилы во второй половине XVIII в. и жила, не признанная документами, до 1840 г.

Как шатки были внедокументальные фамилии, показывает такой пример, отнюдь не исключительный.
Всероссийская перепись 1897 г. застала в с. Монастырский Сунгур Сызранского у. Симбирской губ. Алексея Григорьева Севастьянова и Степана Дмитриевича Тудакова. Поиск истоков их фамилий обнаружил по ревизским сказкам 1816, 1834, 1858 гг. такие неожиданные зигзаги: Севастьян Петров Тудаков был рожден в 1776 г., его сын — Григорий Севастьянов, сын которого и стал Алексеем Григорьевым Севастьяновым: у Ивана Федорова Осьминина (рожденного в XVIII в.) сын — Дмитрий Иванов, сын которого Степан Дмитриевич Тудаков. Вот какая произошла удивительная рокировка: каким-то образом прямой потомок Тудакова превратился в Севастьяно¬ва, а Осьминин — в Тудакова.

Настолько зыбки были фамилии. Заведующая Костромским архивом загса А. С. Амберова сообщила, что одна ветвь семьи ее предков в с. Шувалове Костромской губ. получила фамилию Ивановы по деду, а другая по бабушке — Маринины. Происходило широкое «отпочкование» крестьянских фамилий, напоминающее сходный процесс у бояр XVI— XVII вв.,— явление, характерное для процесса становления фамилий как категории именования.

Падение в 1861 г. крепостного права принудило в числе прочих реформ «офамилить» население страны. На дореформенные канцелярии, знаменитые полной неспособностью разобраться в делах, обрушилась непомерная задача — дать фамилии десяткам миллионов «освобожденных». Конечно, решали ее «спустя рукава». Способов было три.

1. Превращали в фамилию отчество или дедичество. В ведомости рекрутов, призванных в армию по Покровскому у. Владимирской губ. в 1889 г., все записаны еще без фамилий — Петр Федоров, Андрей Александров, а рядом в деле лежит список признанных годными — это те же лица, но они уже «в строю», все с фамилиями, тут же образованными из отчеств: Федоров Петр Федоров, Александров Андрей Александров.

2. Во многих местностях всем подряд записывали фамилию бывшего владельца, особенно в вотчинах крупнейших магнатов. Так целыми селами и получали фамилии Репьев, Пушкарев. У тульских и орловских колхозников можно встретить аристократические фамилии Трубецкой, Оболенский, Нарышкин.

3. Если оказывалась под рукой одна из уличных фамилий, записывали ее (подчас искаженно, на слух), иногда придумывали наспех.
У многих крестьянских семей фамилии оставались неустойчивыми, в документах очень часта двуфамильность: перепись 1897 г. зарегистрировала в с. Борла Сенгилеевского у. Симбирской губ. Силантьевых, они же Мавровы; Красниковых, они же Труновы; Калашниковых — Афанасьевы; Кулаковых — Карповы и т. д. Таких семей насчитывается 15; есть даже трехфамильные — Липатовы, они же Авакумовы, они же Харитоновы.

В метрической книге церкви с. Труслейка Карсунского у. Симбирской губ. за 1908 г. почти каждый крестьянин записан с двумя фамилиями: Баканов, он же Герасимов; Степашин, он же Баканов; Платонов, он же Нехорошев; Андревнин, он же Савельев, и т. д. В исповедальных ведомостях, например сел Богданино и Ближняя Борисовка Калужской губ., за 1913 г. нередко встречаются двухфамильные. Картина та же, что и полстолетием раньше в купеческих семьях Ельца и Шацка и др. Наличие параллельной неофициальной фамилии у польских крестьян отметила М. Каминьска.

Царскому правительству так и не удалось добиться, чтобы фамилии охватили всех. Возникали и новые категории бесфамильных.

1. Велико было число «незаконнорожденных» — внебрачных и подкидышей. Один пример: Херсонская губернская земская управа 13 марта 1913 г. жаловалась в высшие инстанции, что не в силах содержать 1700 подподкидышей, с фамилией их пристроить («в качестве детской рабочей силы») очень трудно, а бесфамильных вовсе «немыслимо». А сколько их было по всем 108 областям и губерниям!
2. Невозможно сосчитать количество беглых и прочих, скрывавших свою фамилию. В полиции их обозначали «непомнящий родства» (отсюда многочисленные сибирские носители фамилий Непомнящий, Непомнящих, Бесфамильных) .
3. Перепись 1897 г. застала немало бесфамильных и среди крестьян. Например, в Меленковском у. Владимирской губ. на многих листах десятки крестьян записаны с пометой «без фамилии» (Архив Владимирской обл. Ф. 433. Оп. 2. Д. 37). Чрезвычайно часта двухфамильность, т. е., в сущности, неустойчивость фамилии. В 1910 г. в с.Семеновское Белевского у. Тульской губ. жили Демкины, они же Ионовы; Тарасовы, они же Меркуловы, и т. п. (Архив Тульской обл. Ф. 4. Оп. 3. Д. 478). В 1914 г. в с.Адоевщина Хвалынского у. Саратовской губ. читаем: Кулаковы, они же Парфеновы, Корсаковы — Лексины, Кузьмины — Святцевы, Тихоновы — Карповы и проч. (Архив Саратовского загса, метрические книги).
4. Не знали фамилий целые народы — всей северной Сибири и Дальнего Востока. А. В. Смоляк рассказывает, как нанайцам, 8-тысячному народу рыбаков и охотников в низовьях Амура, трижды записывали фамилии: в 1897 г. (нанайцы были неграмотны, и им не было никакого дела до того, как их записали), перед первой мировой войной (с тем же результатом), в 1926 г. (все они по-прежнему к этому году оказались без фамилий). У крупнейших народов Средней Азии до 30-х годов нашего столетия фамилии имело только меньшинство.

В каждой стране становление фамилий проходило многие этапы, причем разными путями и в разное время. Каждый из этих этапов по отдельности известен в антропонимической литературе, но пока еще нет работы, в которой они были бы сведены воедино.

1. Распространение фамилий, разумеется, не охватывало сразу всю территорию страны. Оно зависело от уровня социально-экономического развития; фамилии появляются раньше в районах наиболее развитых или теснее связанных с теми странами, где она установилась прежде.

2. Фамилия социальна. Она возникает в определенных социальных слоях, обслуживая их интересы. Более того, в сословном строе она стала сословной привилегией и правящие слои сопротивлялись ее распространению в народных «низах». Только создание крупных централизованных государств со сложным полицейским, налоговым, административным и прочими аппаратами принудило «офамилить» все население. Однако и тогда привилегированные слои тормозили это.
В Японии до так называемой революции Мэйдзи (1867 г.) право носить фамилии при¬надлежало только господствующим сословиям.
В России большинство помещиков имело фамилии к началу XVIII в., а миллионы их крепостных и в середине XIX в. оставались бесфамильными.

3. В одном социальном слое не все семьи сразу приобретали фамилию. В среде московского купечества еще при Иване Грозном некоторые уже носили фамилию, но и через 250 лет далеко не все московские купцы их имели. По переписи 1816 г., в Кадашевской слободе 381 ку¬купеческая семья была с фамилиями, а 84 — без фамилий, в Семеновской слободе у 269 семей были фамилии, у 110 — не было.

4. Фиксация фамилии в документах очень отстает от ее появления. Например, упомянутая фамилия Гаврилов в д. Раевка Звенигородского у., впервые документированная в 1840 г.,— та же семья в предыдущих переписях записана без фамилии. Откуда же фамилия? Только за 100 лет до того, в документе 1747 г., обнаружен 30-летний Иван Гаврилов — это отчество стало «уличной» фамилией, которая 100 лет переходила из поколения в поколение, недопускаемая в официальные документы.

Законодательные акты, делающие фамилию обязательной, всюду поздние:
в Баварии — 1677 г.,
в Австрии — 1776 г.,
в Пруссии — 1794 г.;
во Франции только Кодекс Наполеона объявил фамилию обязательной,
т. е. первое проникновение фамилии в документы — это одно дело, а государственное установление обязательности фамилий—это другое.

Вся эта сложность делает трудносопоставимыми даты становления фамилий: по одной стране можно установить десяток дат — и каждая будет верной, но только в определенном «контексте» всего процесса. Но главная трудность даже не в этом. Именование становилось фамилией постепенно.
Становление фамилий означает не создание новых форм, а изменение функций существующих именований (отчеств, прозвищ и др.). Taков основной путь возникновения фамилий. В перспективе времени трудно заметить, когда отчество, прозвище или иное именование превратилось в фамилию. Обычно это совершалось незаметно и для носителей имени, и для окружающих. Но еще легче принять теперь за фамилию давнее именование, еще не бывшее фамилией - ошибка, нередкая даже в научных работах, а вне их слишком частая.

Продолжение из той же книги "География фамилий":

СЕВЕРНЫЕ РУССКИЕ ФАМИЛИИ

Приведенный словарик фамилий включает лишь очень малую часть собранного, но по возможности разнообразную. Отсутствие даты указывает на перепись 1897 г.; в скобках после фамилии дано название уезда, цифра указывает количество носителей фамилии. Сокращения помещены в конце главы.

Анциферов (во всех шести уездах). Отчество от канонического имени Онисифор, возможно, и от имени Никифор. Форма Анцифер характерна для Новгорода и Пскова. Топонимы от того же имени часты на севере и северо-западе, в бывших владениях Новгорода. На Север имя пришло минуя Москву, через Псков и Новгород из Белоруссии и Польши.

Башуров (Пинеж. у.). Отчество от прозвища из диалектного (новгородско-череповецкого) башур — «крупноголовый».

Багаев (Онеж. у.). Отчество от прозвища Багай из диал. онеж. багай — «шалун» (Под. С. 3).

Басаргин (Онеж. у.). Отчество от прозвища из диалектного басарга — «трава, непригодная на корм» (АПИ). Фамилия документирована с XVI в. в Олонецком крае.

Бобыкин (53 чел.—Шенк. у.). Отчество от прозвища из нарицательного бобыка — птица удод; это слово записано в говорах Зауралья между Ялуторовском и Ишимом.

Бородин (3 чел,— Шенк, и Холмог. уезды, гораздо реже — в Онеж. и Мезен., нет в Пинеж. у.). При вероятной связи фамилии с общеизвестным значением слова надо учесть северное диалектное значение борода («общая помощь на уборке урожая»), которое могло стать основой именования.

Бураков (128 чел.— Шенк. у.). Местное значение слова «бурак» — «корзина» (ЛПИ).

Буторин (одна из самых частых фамилий Пинеж. и Мезен. уездов). Местное слово бутора — «метель, сильное ненастье» — могло стать именем, отчество от которого закрепилось в фамилии.

Бушенев (261 чел.— Мезен. у,— только на крайнем юго-востоке, вдающемся клином в Коми АССР). Коми бушийни — «разрыть, раскопать, раскидать» (ССКЗД, С. 32).

Варгасов (Пинеж. у.). Диалектный псковский глагол варгаситъ — «болтать пустяки».

Вешняков (Арханг., Холмог., Мезен. уезды). Отчество от именования отца «вешняк» — уходящий весной в море на промысел. Фамилия документирована с 1629 г. При переезде в другие местности и утрате значения фамилию по звуковому совпадению смешивали с фамилией иного происхождения — Вишняков.

Вилокосов (Холмог. у.). Отчество от предполагаемого прозвища Вилокос (ый), компоненты которого не земледельческие орудия вилы и коса, а вилавый — «лукавый, извилистый» (Под. С. 18) — косо — «криво», если это не случайное совпадение.

Военгский (90 чел.—Холмог. у.). Фамилия из именования по местности — р. Военга. Кроме того, там же один из жителей документирован с фамилией Воинский, явно возникшей в результате переосмысления.

Галушин (Холмог. у.). Фамилия связана с диалектным архангельским и холмогорским глаголом «галушитъ» — «насмехаться» (Под. С. 29).

Гладкий, Гладких (Холмог., Мезен. уезды). Из диалектного гладкий — «здоровый, толстый» (Под. С. 30).

Голдобин (Шенк, у., несколько волостей Онеж. у.). Этимология фамилии раскрывается по данным сибирских говоров; голдоба— «беднота» (Пал. Доп. I. С. 96).

Долгостинов (Пинеж. у.). Вероятная основа — долгостин — «очень высокий»; слово известное на Урале.

Доилицын (184 чел., Шенк. у.). В местных говорах доильница только ведро для доения молока (АПИ), но это маловероятная основа для фамилии. По-видимому, фамилия связана со значением «работница, доящая коров». В этом значении слово зафиксировано в 1790 и 1817 гг., а еще раньше, в 1700 г., в значении «кормилица» (Картотека Словаря русского языка XVIII в. JL).

Евтяев (Пинеж. у.). Отчество от канонического имени Евтей (Евтихий), рано вышедшего из употребления, но дольше удержавшегося на Севере.

Едовин (89 чел.—Шенк, у.), чаще Ядовин (там же— 234 чел.). Отчество от прозвища Едовый из диалектного едовый, записанного на этой территории с несколькими значениями: «неприхотливый к еде» (с. Тавреньга Конош р-на); едова — «злая собака» (с. Сийяки Устьян. р-на).

Ерилов (32 чел.—Онеж. у.). Отчество от древнерус. мужского имени Ярил.

Едемский (459 чел.—Шенк. у.). Фамилия из наименования местности: в Архангельской губ. было несколько населенных пунктов с названиями Едома, Едема из местного нарицательного (Шенк., Мезен. уезды) со значением «отдаленная местность» (Под. С. 195). Под властью Новгорода среди «двинских бояр» были влиятельные Едемские, после присоединения к Москве они остались жить на р. Ваге, позже «большинство Едемских окончательно окрестьянивается, некоторые даже нищенствуют» (Васильев. С. 12). Удивительно наблюдение Подвысоцкого: едомский — обедневший, безоленный самоед, переносно — нищий (Под. С. 195), с одной стороны, связывающее его еще с ненцами, а с другой — словно напоминающее о судьбе рода Едемских. В д. Ковачева (Шенк, у.) — 80 чел., и все они Едемские.

Жехов, Жохов (Холмог. у.). Отчество от прозвища Жех, Жох из диалектного нарицательного слова, означающего «старожил, коренной житель» (Борич. С. 137).

Житников (Шенк. у.). Фамилия связана с диалектным житник — круглый хлеб из ячменной муки (АПИ).

Зародов (63 чел.— Шенк, у.). Отчество от нецерковного личного имени Зарод. В документе 1623 г. записан крестьянин пинежской д. Крылова Гора — Гришка Максимов сын, Зарод. В архангельских говорах зарод — стог сена, обычно продолговатый (АПИ), но в документе 1612 г. встречаем и зародное поле (МИЕС. II. С.395).

Заморов (Шенк. у.). Отчество от именования замор — бывавший в других странах, т. ё. за морем (Под. С. 51).

Здрецов (Шенк. у.). Отчество от прозвища Здрец. В соседнем Пинежском р-не диалектные экспедиции ЛГУ неоднократно записали «здрение» — «зрение» (Сим.). Возможно, здесь представлено древнее фонетическое явление: вставное « -д», ср. рус. «ндрав».

Золотилов (87 чел,—Холмог. у.). Фамилия может быть связана с диалектным глаголом золотить — «ругать» (АПИ)

Ижмяков (Арх. у.). Отчество от Ижмяк— прибывший с р. Ижмы.

Клишев (227 чел.—Холмог. и Мезен. уезды) известен также Клешов (7 чел.—Холм. у.). Отчество от формы Клиш (Клеш) — канонического мужского имени Клементий, в повседневном употреблении—Клим, в писцовой книге Заонежья 1496 г. записан крестьянин Клиш Нестеров (Битов. С. 257). В том же погосте ревизия 1720 г. указала д. Клешево, которая позже на карте генерального межевания значится Клишево, в 1563 г. там жил Клишко Левонтьев (Битов. С. 36—37).

Клубыков (Шенк. у.). Диалектное клубык — «верхний сноп» (АПИ).

Клюев (Холмог. у.). Отчество от прозвища Клюй, которое Ю. А. Федосюк связывает с клюв. Архангельский краевед М. С. Медведев сообщил более вероятную основу прозвища: в архангельских говорах «клюй» и «клевана» означали «сонливый», «клюющий носом».

Кобелев (91 чел., из них 86 чел.— Холмог. у.) — от нередкого нецерковного мужского имени Кобель, например: в 1524 г. «Наумка Кобель с товарищи» получил вотчину соляные ключи в Двинском у.

Кокшаров (86 чел.— Шенк, и Мезен. уезды, преимущественно Лешукон. вол.,—62 чел.). Отчество от наименования отца кокшар — пришелец с р. Кокшеньга. В 1452 г. великий князь московский сжег городок дотла, а жителей истребил; успевшие бежать кокшары рассеяны по всему Северу, их потомки — Кокшаровы.

Конечный (195 чел.—Шенк, у.; там же в 1655 г. с этой фамилией несколько крестьян упомянуты в порядных записях). Термин конец с территориально-административным значением принесен на Север еще новгородцами.

Карельский (2308 чел,— во всех шести уездах; из них 1337 человек — в Арх. у., нет в Мезенском). М. В. Битов отметил, что именование корелъский имело не этническое, а географическое значение, обозначало не карела, а переселенца с карельской стороны, т. е. из более западной местности (Битов. С. 63—64), их было немало — бежали от шведских нашествий.

Коржавин (Арх., Шенк., Холмог. уезды). Отчество от нецерковного мужского имени Коржава, указанного И. А. Елизаровским в беломорских документах XVI— XVII вв.; диалектное коржава — «кривоногий, горбатый» (Елизаровский. С. 27).

Крысанов (128 чел.— Онеж. у., в нескольких волостях). Отчество от именования Крысан, возможного от канонического мужского имени Хрисанф (повсеместно Кирсан), но архангельский краевед М. С. Медведев считает Крысан прозвищем из северного диалектного нарицательного крысан — «грубый, огрызающийся» (ср. глагол «окрыситься»)

Кукольников (55 чел.— Шен. у., в нескольких волостях). Отчество от именования отца: кукольник на Севере — ряженый на святках (Под. С. 194).

Куроптев (Арх. и Онеж. уезды). Фамилия связана с диалект, куропть — куропатка (Под. С. 79).

Лахтионов (Арх. у.). Отчество от канонического имени Галактион (древнегреч. «молочный»).

Лимонников (118 чел.—Мезен, у.). В словаре Ушакова приведено слово лимонничать — «нежничать, любезничать», но оно, по-видимому, позднее, в более ранних словарях лимонник только наименование растения. Так как эта фамилия больше нигде не встретилась, ее основу могут подсказать местные говоры. Так, на Пинеге, в д. Волдакуры, записано облимонилась — «обленилась» (Сим.). Может быть, лимонник — лентяй? Но это лишь предположение.

Лисой, Лисый, Лисых (134 чел.—Шенк у., в нескольких волостях). Фамилией стало прозвище: местное лисой, лисый означает «желтый» (АПИ).

Личинин. Грамота 1578 г. указывает: в д. Микулина на р. Емце «дети Личинина» (МИЕС. II. С.216), ныне— Холмогорский р-н; всеобщая перепись 1897 г. этой фамилии уже не застала. Трудно решить, в каком значении слово личина (если основа не из языка коми) стало личным наименованием; в литературе оно означало маску.

Личутин (Мезен. у., Дорогор., Койден.). Фамилия современного архангельского писателя В. В. Личутина. Видимо, это. отчество от нецерковного мужского имени Личута, пока не обнаруженного в документах прошлого. Если основа русская, то возможная база — лицо. Глагол личитъ — «приличествовать», «подобрать», «соответствовать» — В. И. Даль относил к северным. О суффиксе –ут говорится в главе «География русских фамилий».

Лягин (66 чел.—Шенк. у.). В северных говорах ляга — глубокое место в реке (Борич. С. 139).

Матафонов (Холмог. у.). Фамилия, по-видимому, связана с диалектным термином матафан — «поплавок невода» (Под. С. 88).

Мехряков (51 чел.— Холмог. у.). Отчество от именования мехряк — житель д. Мехреньги (на р. Мехреньга) в Холмогорском р-не, но оно получило и вторичное значение — «толстый ребенок», а в Онежском р-не — «глупый» (АПИ).

Митусов (79 чел.—Холмог. у.). Отчество от прозвища Митус, производного от диалектного глагола «митусить» (по В. И. Далю, архангельского) — «щуриться на один глаз», «суетиться», «болтаться».

Моршнев (116 чел.—Шенк, у., Усть-Паденг. и соседние волости). Фамилия связана с диалектным моршни — самодельная обувь из цельного куска кожи, фонетический вариант — поршни, (см. Поршнев).

Непряхин (Шенк. у.). Отчество от прозвища Непряха из диалектного непряха — «неумелый» (первоначально — «не умеющая прясть»), слово записано в с. Карпогорье Пинежского р-на (Сим.).

Норицын (Холмог. у.). Фамилия связана с диалектным глаголом норитъ — «ловить рыбу неводом подо льдом», записанным в д. Чученога Пинежского р-на (Сим.).

Няников (70 чел.—Шенк, у.). Фамилия документирована еще в XVI в. Она связана с диалектным глаголом нянчить — «нянчиться».

Обрядин (Холмог. у.). Фамилия связана не со словом «обряд» литературного языка, а с местным словом обрядный — «хорошо одетый, нарядный», — от обрядиться, обряжаться (иначе см. «Вологодские фамилии»).

Окладников (14 чел.—Мезен. у.). Окладниковы — потомки очень старых русских поселенцев на р. Мезень, где несколько столетий существовала Окладникова слобода, которая в 1789 г., при преобразовании ее в центр уезда, получила название г. Мезень. Отчество от именования отца «окладник»:
1) получающий оклад (жалованье по должности),
2) ведающий окладными книгами,
3) платящий оклад (налог).
Трудно сказать, которому из трех значений обязана фамилия.

Олупкин (Холмог. у.). От прозвища, основа которого диалектное слово олупки — картофельные очистки, луковая кожура (АПИ).

Олуферов (43 чел.; Онеж. у.). Отчество от канонического мужского имени Елевферий; в форме Олуферий не раз встречалось на Севере, например в купчей XV в. (РИБ. XXV. С.3).

Онегин (127 чел.—Холмог. у.; 7 чел,—Онеж. у.). В большинстве своем лесорубы и сплавщики леса, остальные земледельцы. В основе фамилии — название р. Онега. Характерно, что почти все носители этой фамилии не жили на р. Онеге: ведь там все жители Онегины и фамилия не имела бы смысла.

Падерин (Холмог. у). Фамилия связана с диалектным словом падера, распространенным от Новгорода до Якутии; на Печоре оно означает шторм, в Сибири — ураган со снегом или дождем, пылью. Слово могло стать именем ребенка, рожденного в такую погоду, а отчество позже стало фамилией.

Патракеев (126 чел,—Онеж. и Шенк, уезды), Патраков (68 чел,—Холмог. и Мезен уезды). Отчества от характерных северных форм Патракей, Патрак, Патря канонического личного имени Патрикей (лат. «благородный»). Частое имя на Севере еще с новгородских времен (Шахматов. С.100).

Патрин (Онеж. у.). Вероятно, отчество от уменьшительной формы Патря из Патрикей (см. Патрикеев) или, возможно, связана с диалектным северным глаголом патрить — «пачкать, грязнить» (Елизаровский. С. 190).

Пекишев (68 чел.— Холм. у. Ломонос., Кушев., Ве- ликодвор.). Отчество от прозвища Пекиш из диалектного пекиш, опекиш — лепешка из ржаного кислого теста (Под. С. 110; с пометой — Холм., Шенк.).

Пелевин, Пелявин (Холм. у.). Фамилия связана с местным словом пелева (пелява) — «мякина».

Пестеров (Шенк. у.). Фамилия связана с местным словом пестерь — разновидность корзины (АПИ).

Пластинин (149 чел,—Шенк. у.). Фамилия связана с диалектным словом «пластина» — шкурка дичи и морского зверя; полоса, слой туши морского зверя или рыбы. В «Словаре Академии Российской» в Холмогорах отмечено значение пластина соболья; слово нередко в документах Мангазеи XVII в.; живо в современных диалектах Сибири; в Омской обл. есть фамилия Пластинин.

Поромов (394 чел.— Шенк, у.). В основе диалектное пором — связанные для лесосплава бревна. Известна по документам с 1692 г. (РИБ. XXV. С.364) в тех же местах.

Поршнев (Холм. у.). От поршни — лапти из тюленьей кожи (Под. С. 153), аналогична этимология северных же фамилий Моршнев, Сыропоршнев.

Проскуряков (Холм, у.). Отчество от именования отца по занятию: проскуряк — продающий в церкви просфоры (ритуальные хлебцы); проскуряки нередки в северных документах XVII в.

Пышкин (231 чел.—Шенк, у., Усть-Паденг.; в тех же местах фамилия засвидетельствована документом 1692 г.—РИБ. XXV. С. 376). Отчество от прозвища Пышка.

Распопин (Шенк., Холмог. уезды). Отчество от именования отца; распопа —бывший поп.

Распопов (Мезен. у.) — то же, но от формы распоп.

Рудаков (810 чел,—Холм, Шенк., Мезен. уезды). Отчество от нецерковного мужского имена Рудак, которое очень часто на Севере в XVI—XVII вв.: Рудак Васильев — 1594 г. в Лодоме (РИБ. XXV. С. 159), Степанко Рудаков (Богословский. II. С. 41) и др. Ю. А. Фодосюк связывает рудак только со значением «рыжий», но для Севера характерно иное значение: руда — «грязь, пятно»; рудить — «пачкать» (АПИ), как и в белорусском, в отличие от древнерусского и современного украинского руда — «кровь» (однако и в Верхней Тойме рудить — «красить»), а также и от современного русского литературного, южнославянского и западнославянского значения слова руда, хотя все эти слова имеют один источник. Характерно отсутствие этой фамилии в Онежском у.

Рудалев (21 чел.—Хол. у.), Рудной (87 чел.—Шенк, у., Рудный (219 чел.— Шенк., Холм., Мезен. уезды). Бесспорна связь со словом руда, вероятно, в местном значении — «грязь, пятно» (АПИ).

Ружников (83 чел.— Мезен. у., в Дорогор., Лешукон. и других волостях). От ружник — из руга — сбор с населения на оплату духовенства.

Рядовкин (75 чел.—Холм, у.). Фамилия связана с местным словом рядовка — «грубая одежка из холста», но также «ряд изб» (АПИ).

Самодов (166 чел.—Холм. у.). Отчество от слова самод, по-видимому означавшего «самодиец», на архангельской территории — ненец; в современных говорах записано самодин — «самоед» (АПИ).

Свалов (66 чел,—Холм, у.: 5 чел,— Онеж. у.). Известно диалектное слово свал — «нарост на дереве», многократно записанное на Пинеге (Сим.).

Сивериков (28 чел.—Холм. у.). В Архангельских говорах сивер — «северный ветер», сиверко — «холодная погода», сиверик — одно из травянистых растений, на Пинеге в д. Сульца сивиряк — «бабочка, мотылек» (Сим.).

Склемин (38 чел.—Мезен. у.). Из диалектного северного склемы— «сплетни» (Колосов. С. 131).

Скрозников (76 чел.—Шенк. у.). Отчество от прозвища Скрозник, или сквозник — «хитрый, проницательный, пройдоха» (Даль, IV, С. 199); произношение «скрозъ» вместо «сквозь» в нарицательной лексике двинских говоров зафиксировано многократно (АПИ; Сим.). Краевед М. С. Медведев указывает иное значение — «прожорливый, ненасытный».

Слузов (Онеж. у.). Фамилия связана с диалектным словом слуз — «слякоть», «вода поверх льда» (АПИ; Сим.). В Заонежье эта фамилия уже в писцовой книге 1622 г. (Приклонский С. А. Народная жизнь на Севере. М., 1884. С. 122).

Собинин, (122 чел.—Холм, у.), Собинкин (34 чел.— в тех же вол.). В основе — собина — «собственность, имение»; в картотеке Словаря русского языка XVIII в. (Ленинград) все указания на это слово не позже начала XVIII в., следовательно, в дальнейшем слово вышло из употребления. Но говоры удержали собина, собинка в значении «милый, дорогой» (Под. С. 160).

Согрин (Шенк. у.). Фамилия связана с диалектным северным словом согра — «заливаемая водой лесистая местность».

Создомов (Шенк. у.). В памятниках XVII в. создом — «учащенно дыша», позже слово держалось в костромских говорах (Даль. IV. С. 267), фамилия донесла до нас забытое слово.

Сохачев (73 чел.—Мезен. у.). Отчество от прозвища Сохач из северного сохач — «самец лося».

Сыродубов (Онеж. у.), Сыропоршнев (89 чел,—Онеж. у.), там же и Широпоршнев — несомненно, фонетический вариант той же фамилии; см. также Поршнев, Сыропятов (Онеж. у.), Сырорыбое (Онеж. у.). Скопление этих фамилий с тождественным первым компонентом только на небольшой территории (при их редкости по всей стране) невозможно считать случайным. Видимо, в этом отразилась какая-то общность населения небольшой полосы между Онегой и Северной Двиной.

Торицын (Онеж. и Пинеж. уезды). Фамилия связана с местным названием растения торица, семена которого при частых северных неурожаях шли в муку (Шренк. С. 158).

Тормозов (75 чел,—Шенк. у.). На севере тормоз — приспособление на полозьях саней, удерживающее их от скольжения.

Треушков (Холм. у.). Фамилия связана со словом треух — «шапка с тремя ушками».

Труфанов (199 чел.—Шенк. у.). След древнейшего колебания и/у при передаче греческого имени Трифон (как в Кипр/купорос). Фамилия распространена и за Уралом: по той же ревизии 1897 г., 95 человек в Юргинской, Омутинской и Плетнев*, волостях Ялуторовского у. (ТА. Ф. 417. On. 1. Д. 211, 216).

Туесов, Туисов, Туясов (79 чел.—Холм, у.; 20 чел.— Онеж. у., в нескольких волостях). Диалектное туес, туис, туяс — берестяной коробок (для грибов, ягод); переносно — «глупый, бестолковый» (Даль. IV. С. 457).

Тяжелкин (Шенк, и Холмог. уезды) Фамилия связана с местным словом тяжелка — осенняя мужская верхняя одежда из толстого сукна (АПИ).

Узкий (105 чел.—Холмог. у.), Узкой (49 чел.— Шенк. у.). Пониманию прозвища, которое стало фамилией, поможет выражение, записанное на Пинеге в 1959 г.: «в узком месте живем — ничего не знаем» (Сим.); узкий—т. е. «скудный, бедный». От антонима «широкий» см. фамилию Широкий.

Фарколин (Онеж. у.). Фамилия связана с диалектным глаголом фаркатъ — «проворно шить» (Даль. IV. С. 241, с пометой «олонецкое» т. е., как раз на смежной территории).

Холзаков (196 чел.—Шенк. у.). Из диалектного глагола холзать — «соваться, качаться» (Под. С. 184, с пометой: «шенк., пинеж., мезен.»).

Хрушкий, Хрушкой (Шенк., Холмог. уезды и рабочие из Сольвычегорского у. Вологод. губ.). Из хрушкий — «круглый» (АПИ. Записано в Усьян и Лешукон. р-нах). Сейчас известна семья этой фамилии близ Архангельска в Верхне-Тойм. р-не.

Худяков (362 чел.— Арх., Пинеж., Шенк., Холмог. уезды). Отчество от нецерковного личного имени Худяк, нередкого там же в XVI—XVIII вв., например Худяк Григорьев с Лодмы — 1592 г. (РИБ. XXV. С. 159).

Цивилев (42 чел,—Мезен. у.). Отчество от прозвища или нецерковного мужского имени Чивиль — «воробей», с характерной для местных говоров меной «ч/ц». В Тотемском у., на верхнем течении Северной Двины, документирован в 1646 г. Омелка Цывил — родоначальник многих поколений рабочих по добыче соли, фамилия сохранилась до нашего времени (МИЕС. III. С.97).

Черепанов (170 чел,— Шенк, у., в нескольких волостях) . Отчество от прозвища Черепан, не по «наружному виду» (см. Елизаровский. С. 27); нарицательное черепан — в архангельских говорах «изготовитель глиняной посуды» (АПИ) или «житель г. Череповца».

Чуприков (30 чел.—Шенк, у., Предтеч.). Отчество от уменьшительной формы Чуприк из полного имени Чуприян (каноническое Киприан, древнегреч,— «происходящий с острова Кипр»). Мена «у/и» произошла еще в Древнегреческом языке из-за изменения произношения гласного ипсилон, смягчение «к/ч» вызвано несвойственностью древнерусскому языку «к» перед гласными переднего ряда. Имя Чюприон на Севере документировано в Кевроле в 1578 г. (по документам Антониево-Сийского монастыря). Фонетический вариант — фамилия Чуфряков (54 чел.— Шенк, у., Предтеч.).

Чураков (230 чел,—Шенк, у.; 69 чел.—Холмог. у.). Отчество от прозвища или нецерковного имени Чурак, объяснение находим в сибирских говорах, где чу рак — «обрубок дерева»; переносное — «глупый, темный» (Пал. Д. И. С. 270; III. С. 234).

Чухарев (56 чел.—Онеж. у.; 6 чел.—Холмог. у.). Отчество от прозвища Чухарь из онежского диалектного чухаръ — «глухарь», переносно— «глухой человек» (МГУ).

Шадрин (302 чел.— Онеж. у.; 64 чел.— Шенк, у.; 6 чел.—Холмог. у.). Отчество от прозвища Шадра от диалектного шадра — «рябь на лице от оспы». Диалектное слово шадра и фамилия Шадрин продвинулись на Урал и Зауралье.

Шалгунов (57 чел.—Шенк. у.). Фамилия связана с местным словом шалкун — «дорожный мешок» (Боричевский. С. 153). Написание Шелгунов, очевидно, фонетический вариант, так как встречается там же, где и Шалгунов.

Шаньгин (101 чел,—во всех 4 уездах). В северных говорах шаньга — сдобная лепешка с творогом и сметаной.

Шаров (196 чел.—Холмог. у.). Вероятна связь с уральским диалектным шары — «глаза», а не с ненецким шар — «пролив» (в фамилиях на Двине ненецкая лексика не обнаружена).

Шелгунов — см. Шалгунов.

Шелегин (Шенк, у.). Северное слово шелега — «сало морского зверя» (Борич. 153).

Шестаков (во всех уездах). Четвертая по частоте фамилия в губернии; распространена также на Урале и в Сибири, нередка на северо-востоке Вологодской обл. Первоначальное значение — шестой ребенок в семье.

Шиморин (Шенк. у.). Фамилия связана с диалектным глаголом шиморитъ — «копаться над чем-то, возиться» (Даль. IV. 650, с пометой «архангельски).

Широкий (300 чел,—Мезен. у.; 4 чел.—Холмог. у.), Широких (9 чел.— Мезен. у.). Антонимичная пара узкий/широкий стала основой фамилий в своих значениях скудный/обильный; ср. «жить на широкую ногу», «широкая масленица» (см. узкий).

Шитиков (20 чел.— Холмог. у.; 100 чел.— Шейк, у.). В основе — диалектное шитик — разновидность лодки.

Шкулев (89 чел. Онеж. и Холм, уезды). Отчество от прозвища Шкуль. Существование прозвища документировано с 1561 г.— запись в писцовой книге: «против двора Шкулева», «Васюк Шкуль, содовар» (МИЕС. II. С. 476). Прозвище — из диалектного псковского шкуль — «запас», тверского — «кошель», переносно — «скряга».

Штинин (25 чел.—Онеж. у.). Фамилия связана с архаичной формой «шти» — современная «щи», как и фамилия Долгоштинов в д. Труфанова гора Пинежского у. в писцовой книге XVII в., очевидно, из прозвища «Долгие шти» ср. неоднократно встреченные «Высокие шти» (в Муроме 1574 г., Ярославле 1671 г., Симбирске 1678 г.). Не были ли долгие и высокие шти кулинарными терминами?

Шумилов (366 чел,—Шенк, у.; 49 чел,—Онеж. у.; 18 чел.— Холмог. у.). Отчество от нецерковного мужского имени Шумило — «шумный, крикливый». Имя очень часто у русских вплоть до конца XVII в означало крикливого ребенка. Фамилия на Севере старинная (как и сами имена с -ило : Будило, Твердило, Томило и др.). В Чухченемской вол. близ Архангельска она документирована в 1634 г.

Ядовин — см. Едовин.

Становление фамилий на Севере протекало значительно раньше, чем в средней полосе России, где большая часть крестьянства была закрепощена, а крепостным фамилий не полагалось. Если и возникали «уличные» фамилии, то они, нигде не записанные, легко дробились, менялись, исчезали; основная масса крестьян получила фамилии только после 1861 г.

Приводимые исследователями даты различны. М. В. Битов писал:
«В Обонежье фамилий в подавляющем большинстве случаев не было в XV—XVI вв.»1;
П. А. Колесников считал, что «у большинства черносошных крестьян и ремесленников в отличие от крестьян крепостнического центра страны фамилии определялись уже во второй половине XVII столетия» 2;
Г. Я. Симина писала: «Письменные памятники Пинежья свидетельствуют, что фамилии там сложились лишь в XVIII в.»3

Кто прав? Становление фамилий не акт, а процесс, который длился не одно столетие.
«Первых» фамилий не было: в фамилию постепенно превращались иные именования — отчества и дедичества: Иванов, Гришин, Кузнецов, Сорокин, т. е. сын или внук Ивана, Гриши, кузнеца, Сороки. Установить, фамилия это или еще отчество, можно, только располагая документальными данными более трех поколений, а такие случаи исключительны.

В документах XVI в. по Ростовской волости Важской земли (позже Шенкурский уезд) встретилась фамилия Няников и в той же волости по переписи 1897 года 11 семей Няниковых (70 чел.) — фамилия сохранилась в одном месте три столетия. Конечно, такие находки единичны, в документах XVI века фамилии есть лишь у очень немногих. Со следующего столетия они уже несколько чаще. В 1897 году Лисицыны и Толстиковы встречены там же, где они докментированы в 1652 году. (Богословский. I. С. 88).
Но и в конце XVII в. до широкого установления фамилий еще далеко. Акты переписи часовен 1692 г. содержат огромные списки крестьян, привлеченных в свидетели (РИБ. XXV. С.549—741), и только у небольшой их части, кроме имени и отчества, есть третий член именования. Но вот что с ним происходит: в Устьяновской волости указаны «Иосиф Иванов сын Кононовых да Леонтий Денисов сын Лебедевых», а в заключение того же акта они поименованы уже «Леонтий Денисов, Осиф Иванов» (РИБ. XXV. С. 549), «Аверкий Логинов сын Поторочиных, Симеон Леонтьев сын Чеснишин, Яким Тимофеев сын Толпин»; через несколько страниц уже только «Аверкий Логинов, Симеон Леонтиев, Яким Тимофеев» (РИБ. XXV. С.533). И так почти в каждом случае: третий член именования необязателен и легко исчезает. Фамилию в Современном смысле немыслимо представить такой мерцающей и факультативной. Случай позволяет заметить дату становления или смены фамилии: учитель М. В. Ломоносова до 1718 г. подписывался Семен Никита Смолиных, а в 1723 г. он — Сабельников 4, в 1897 г. Сабельниковы записаны в соседней волости.

1 Витое М. В. Историко-географические очерки Заонежья XVI— XVII вв. М., 1962. С. 132.
2 Колесников П. А. Опыт генеалогии И. В. Бабушкина//МИЕС. Во¬ логда, 1973. Вып.
3. С. 101. 3 Симина Г. Я. Фамилия и прозвища // Ономастика. М., 1969. С. 30.
4 Моисеев Г. Н. Исторические известия новонайденного Курост- ровского синодика // МИЕС. Вып. 3. С. 145.

Продолжение из той же книги "География фамилий":

ВОЛОГОДСКИЕ ФАМИЛИИ

От 1763 г. дошли до наших дней две сотни фамилий жителей Великого Устюга, есть и современный перечень фамилий этого города (тоже недостаточный). Но даже в этих скудных списках встречаются десятки одних и тех же фамилий: Вершинин, Голиков, Лахменев, Протасов*. Смольников, Уржумов, Хомутников, Шарыпов, Шущмин; к ним можно добавить и фамилию Паникаровский, которая в 1763 г. была Паникаровских. Любую из этих фамилий можно встретить всюду, но именно сохранение их в одном городе более двух столетий исключает случайное совпадение и доказывает, что носители их — прямые потомки тех же семей. Сопоставление больших списков значительно увеличит число двухвековых фамилий коренных устюжан. Надо заметить, что заселение Вологодской области продолжалось еще в XX в. и в вологодских фамилиях отражены многие разновременные волны поселенцев.

В отличие от словарика фамилий Архангельской губ. (по переписи 1897 г.) вологодские даны по переписи 1979 г. и по хозяйственным книгам колхозов. После фамилии указаны район или город.

Анфилов (Бабушк. у.). Отчество из архаичной формы Анфал от канонического мужского имени Амфилохий. Антал (Анфал) — новгородский боярин, сторонник Москвы, вынужденный бежать в леса на р. Юг (совр. Никольский р-н).

Анциферов (Вытегор. у.). Отчество от формы Анцифер — см. главу «Северные фамилии».

Баданин (Никол, у.). Возможна связь с костромским словом бадан — «озеро на сенокосных угодьях» (СРНГ).

Базлов (Вологда). Отчество от прозвища Базло из диалектного белозерского и вытегорского базло — «обманщик» (СРНГ).

Барабошкин (Вожегод. у.). Отчество от диалектного барабошка — «беспутный» (Васнецов С. 12).

Баруздин (Грязовец у.). Из диалектного баруздитъ — «мешать, препятствовать» (Куликовский), «шуметь» (СРНГ).

Бахтин (Верховаж. и Харов. уезды). Из диалектного бахтитъ — «форсить, важничать» (Куликовский. С. 3).

Безгодов (Кичменгско-Городец. у.). Вероятное значение основы безгод — «очень старый». Не исключена связь с диалектным словом (в соседних вятских говорах) безгода — «беда», однако финальное -а основы требовало бы суффикса -ин, а не -ов.

Беляков (почти по всей области). Возможные этимологические значения основ: обеленный, т. е. освобожденный от податей; в вологодских говорах беляк — «обувь из белой сыромятной кожи», в Костромской обл.— «белолицый» или «беловолосый».

Бойцов (Белозер., Устюжен., Кадуйс. р-ны). В вологодских говорах боец — «человек зрелого, трудового возраста» (СРНГ).

Бушманов (Никол, у.). Вероятная основа — костромское название брюквы — бушма, бушманка (СРНГ).

Вайгачев (Кичменгско-Городец. у.). Слово вайгач на Севере означало наносный, намывной берег; оно стало названием многих местностей. Фамилия могла означать прибывшего оттуда. Название о-ва Вайгач стало нарицательным — «край земли, страна горя»; фамилия могла возникнуть из слова с этим значением.

Варзин (Тотем, у.). Из диалектного варза — «беспокойный, придирчивый» (Герасимов. 1909. С. 28).

Вахромеев (Вологда, Чагодощен. у.). Отчество от просторечной формы Вахромей канонического мужского имени Варфоломей.

Вахрушев (Вологда, Нюксен., Чагодощен, р-ны). Отчество от формы Вахруш канонического мужского имени Варфоломей через промежуточное звено Вахромей (см, предыдущ.). Фамилия распространена на Севере и в Приуралье.

Вежлиецев (Вологда). Отчество от местного слова вежливец — «колдун, распорядитель на свадьбе, нарочито грубый, сидящий в шапке».

Вепъгин (Верховаж. у.). Из диалектного еенъгать — «хныкать, клянчить, говорить плаксиво» (Васнецов. С. 27; Куликовский. С. 9).


Вислогузов (Вологда). Фамилия связана с диалектным прозвищем вислогузый - «с отвисшим задом».

Вишняков (Вологда, Череповец, Вожегод., Велико- устюг., Верховаж., Грязовец., Тотем, уезды). В большинстве случаев — переосмысление из северной фамилии Вешняков (см. выше); произошла контаминация с фамилией совсем иного происхождения — Вишняков из вишняк, как Малинников из малинник. В Устюженском р-не фонетическое изменение пошло дальше — Вышняков.

Воскобойников. Отчество от именования отца по профессии воскобойник, т. е. рабочего на производстве воска.

Ганичев (Белозер., Вожегод., Кадуйс., Устюжен. уезды). Отчество «второй степени» от отчества Ганич и от уменьшительной формы Ганя канонических мужских имен Агафон, Гавриил и др. Фамилия часта в Белозерье, как и другие фамилии на -ичев.

Гараничев (Кадуйск. у.). Отчество от отчества же Гаранич, в основе которого уменьшительная форма Гараня канонического мужского имени Герасим (возможно, и из Герман, Геронтий и др., но они у русских давались много реже, чем Герасим).

Гогунов (Кадуйс. у.). Отчество от прозвища из диалектного гогун — «громко кричащий петух».

Грибанов (Вологда, Верховаж., Кадуйс., Устюжен. уезды). Отчество от прозвища Грибан из диалектного грибан — «угрюмый, недовольный» (арханг.); «толстогубый» (псков.).

Добрецов (Вологда). Отчество от прозвища Добрец из диалектного глагола добреть — «жиреть, толстеть».

Дорожкин (Вожегод. у.). Отчество от формы Дорошка из канонического мужского имени Дорофей (как Тимофей—Тимошка, Иерофей — Брошка и т. д.). Замена ш/ж — плод переосмысления по слову дорожка, произносимому по законам русского языка обязательно с глухим согласным перед
-в.

Дресвянкин (Кичменгско-Городец., Никол, уезды). В местных говорах дресва — остатки после обработки льна.

Дурягин (Кичменгско-Городец. у.). Одна из самых частых фамилий района. Связана с общеизвестным словом дурь, основное значение которого — «угар, смрад»; производные — «тошнота» и «помешательство».

Ерыкалов (Тотем, у.). Отчество от прозвища Ерыкало из диалектного слова ерыкало — «крикун, задира» (записано в Кадниковском у.), или «ветреный, пустой» (записано в Вологодском у.) (СРНГ).

Жаравин (Никол, у.). В основе — костромское диалектное слово жарава — «клюква».

Загоскин (Верховаж. у.). Фамилия связана с диалектным названием кукушки — загоска (Куликовский. С. 25).

Зажигин (Вологда, Верховаж. у.— одна из очень частых). Отчество от прозвища из диалектного слова зажига — «зачинщик ссор», записанного в белозерских говорах.

Закусов (Кичменгско-Городец., Нюксен. уезды). В говорах Северной Двины глагол закусить означал «загрызть» (СРНГ).

Зародов (Чагодощен., Вытегор. уезды). В основе — зарод — «стог сена» (Васнецов. С. , именование могло означать укладчика снопов. Фамилия нередка в Архангельской обл.

Звягин (Грязовец. у.). Отчество от прозвища Звяга из диалектного звяга — «неуживчивый, сварливый» (Васнецов. С. 88).

Зырин (Грязовец. у.). В вологодских говорах глагол зьгрить означал «жадно, взахлеб пить» (СРНГ).

Зюзин (Грязовец. у.). Отчество от прозвища Зюзя, в местном говоре зюзя — «смирный», а не «пьяный», как во многих диалектах.

Койбонов (Белозер. у.). Отчество от именования отца койбон — в Прионежье карел называли кайванщ кайванитъ — «говорить по-карельски» (Куликовский. С. 32).

Коптяев (больше тысячи человек на северо-востоке, Нюксен., Великоустюг. уезды). Отчество от прозвища из диалектного коптяй — «черномазый» (Герасимов. 1909. С. 50).

Коточигов (Вожегод., Нюксен. уезды). Основа — коточиг — инструмент при ручном изготовлении обуви (Куликовский. С. 42).

Коротков (Вологда). В череповецких говорах коротяй — «низенький» (Герасимов. 1909. С. 50).

Куваев (Вытегор., Великоустюг., Нюксен., Череповец, уезды). Отчество от диалектного кувай — «глухонемой» (КВПИ).

Ларичев (Бедозер. у.). Отчество от отчества же Ларич, образованного от уменьшительной формы Ларя — канонического мужского имени Илларион.

Легостаев (Великоустюг. у.) По В. И. Далю, легостай — «легкомысленный, опрометчивый».

Летовалъцев (Кичменгско-Городец. у.). Основа — летовалец — «сезонный работник, нанятый на лето».

Лупаков (Вытегор. у.). Отчество от прозвища лупак из диалектного глагола лупачитъ — «бить».

Лындин (Междуречен. у.). Отчество от прозвища из диалектного глагола льшдать — «отлынивать от работы, шляться» (Даль).

Лямин (Кадуйс. и Тотем, уезды). Отчество от прозвища Ляма, по В. И. Далю — вологодское слово ляма — «вялый, мямля».

Маклаков (Кичменгско-Городец. у.). Отчество от именования по занятию маклак «скупщик для перепродажи».

Манойлов (Тотем, у.). Отчество от речевой формы Манойло — канонического мужского имени Эммануил.

Матерухин (Верхова/ж. у.) — от матеруха — «большой, здоровенный, сильный» (КВПИ).

Меньков (Кадуйс. у.). Основа — менек — «большеголовый» (Куликовский. С. 55).

Непряхов (Кадуйс. у.). Отчество от прозвища непрях — «неумелый, ленивый» (по В. И. Далю).

Неробов (Кадуйс. у.). В вологодских говорах не роб— живущий трудом других членов семьи.

Новокшонов (Чагодощен. у.). Основа — новокшон — «новокрещенный».

Норостов (Харов. у.). Фамилия связана с диалектным словом норост — «лягушечья икра» (по В. И. Далю), но характер связи неясен.

Обрядин (Вытегор., Нюксен. уезды). Из диалектного обряд — «нарядная, праздничная одежда» (Васнецов. С. 169); противостоят многочисленные данные картотеки Вологодского пед. ин-та (Вологда, Усть-Кубин. у.), единодушно указывающие на значения: «уход за животными», «приготовление пищи».

Ордин (Кичменгско-Городец. у.). Вероятна связь с диалектным (шенкурским) словом орда — «зыбучее болото» — пример многих общих черт Важской и Южской территорий.

Отопков (Вожегод. у. и др.). Диалектное слово отопок — «лапоть» (КВПИ; в 1893 г. записано значение «детская игра» — Герасимов. 1909. С. 382).

Падерин (Вологда, Кичменгско-Городец. у.). См. «Северные фамилии».

Паршуков (Вытегор. у.). Отчество от формы Паршук от канонических мужских имен Парфен, Порфирий.

Патрашин (Вытегор. у.). Отчество от уменьшительной формы Патраша от канонического мужского имени Патрикей (лат. Патриций), которое на вологодской территории, как и на Северной Двине, произносят Патракей вместо среднерусского Патрикей.

Пересторонин (Никол, у.). Фамилия связана с диалектным глаголом пересторонитъ — «переупрямить, осилить» (по В. И. Далю), но в Сокольском р-не слово пересторон — «толстая женщина» (КВПИ).

Подъячев (Кичменгско-Городец. у.). Отчество от именования отца по занятию: подьячий — XVI—XVII вв. младший канцелярский служащий («под дьяком»).

Пудров (Вытегор. у.). В олонецких говорах пудро— каша из репы и муки.

Пупышев (Кадуйс., Чагодощен., Великоустюг. уезды). В вологодских говорах пупыш — «прыщ», переносно — «зазнайка», «выскочка».

Рашеперин (Тотем, у.). Отчество от прозвища Рашшеперя из глагола расшепериться, т. е. «растопырить руки, ноги, занять незаслуженно широкое место» (Васнецов. С. 274). Фамилия Шеперин есть и в Вологде.

Рупасов (Кадуйс. у.)’. Из рупас — «толстая, грубая одежда» (Куликовский. С. 102).

Самалов (Верховаж. у.). Отчество от канонического мужского имени Самуил, на Севере употребляемого в форме Самыл.

Сандальное (Кадуйс. у.). Основа сандальный из диалектного сандалить — «напиться пьяным» (по В. И. Далю).

Согрин (Нюксен., Чагодощен. уезды). Фамилия связана с северным ландшафтным термином согра — «затопленный лес, заросшее болото».

Стафеев (Вологда, Вожегод. у., Чагодощен., Никол., Вытегор. уезды), Стахеев (Кичменгско-Городец. у.). Отчества от местных обиходных форм Стафей и Стахей от канонического мужского имени Евстафий.

Стрешников (Кадуйс. у.). Диалектное страшник — «нечистая сила, наводящая внезапные болезни» (Герасимов. 1909. С.81).

Творилов (Верховаж., Тотем, уезды). В основе диалектное слово творило — «двор» в значении хозяйства (Светлов. С. 161).

Томилов (Верховаж., Грязовец., Кичменгско-Городец., Никол., Харов. уезды, Череповец). Отчество от нецерковного мужского имени Томило, одного из самых частых дохристианских имен у русских (из глагола томить и архаичного форманта -ило), даваемое, вероятно, в связи с трудными родами.

Торицын (Череповец). Фамилия связана с диалектным словом торица — «сорная трава», записанным на этой территории (Удальцов. С. 34).

Травников (Вологда). Возможно, отчество от травник — лекарь, имевший рецептуру лечебных трав.

Трапезников (Верховаж., Нюксен. уезды, Черепо* вец). Отчество от именования отца по занятию (в. Архангельской губ.) — трапезник — сборщик средств на прокорм духовенства.

Третъяков (Вологда, Верховаж., Великоустюг., Кичменгско-Городец. уезды). Фамилия, частая на Севере, первоначально означала третьего ребенка в семье (или третьего мальчика, если девочки в счет не шли).

Турандин (Вологда). В основе фамилии — прозвище из местного слова туранда — «пареные овощи с молоком или овсянка»; слово записано в Усть-Кубенском р-не (КВПИ).

Тяпунов (Вологда). В основе фамилии — прозвище из местного слова тяпун — «говорящий чепуху»; слово записано в Кирилловском р-не (КВПИ).

Тяпушкин (Грязовец., Харов., Вожегод. уезды). В основе — прозвище из местного слова тяпушка — «похлебка из толокна и кислого молока»; слово записано в Харовском р-не. «Ягоды с толокном» — В Никольском р-не, «похлебка из овсяной муки с квасом или брусникой» — в Сокольском р-не (все 3 записи — КВПИ).

Угланов (Белозер. у.). Отчество от прозвища, в основе которого — диалектное слово углан — «язь и вообще небольшая рыба» (Куликовский. С. 123).

Уханов (Вологда, Чагодощен., Череповец, Харов. уезды). Отчество от прозвища Ухан — человек «с большими ушами» (Герасимов. С. 96).

Финагин (Вытегор. у.). Отчество от формы Финага от канонического мужского имени Афиноген (древне- греч. «потомок Афины»)

Хабалев (Харов. у.). Из диалектного глагола хабалитъ — «безобразничать, кричать» (Куликовский. С. 197); хабалъ — «нахал» (Герасимов. 1893).

Харькин (Вытегор. у.). Отчество от формы Харька от канонического имени, но какого? Естественно предположить Харитон, однако исследователь вытегорского говора К. Ф. Филимонов опубликовал, что Харька — из Аристарх (Филимонов. С. 21).

Хробустов (Белозер. у.). Основа — диалектное хробост— «стук, грохот» (В. И. Даль с пометой «вологодское») .

Чекавинский (Кичменгско-Городец. у.). Первоначальное обозначение прибывшего из с. Чекавино, находящегося в том же районе.

Челпанов (Череповец). Рядом в Грязовецком р-не записано слово челпан— «белый хлеб» (КВПИ).

Черепанов (Череповец, Верховаж., Вожегод., Грязовец., Тотем, уезды). См. главу «Северные фамилии».

Чистяков. Фамилия часто встречается в северном Поволжье; первоначально отчество от прозвища из диалектного чистяк — «франт» (Мельниченко. С. 125).

Шадрин (Вологда, Вожегод., Кадуйс, Кичменгско-Городец., Тотем, уезды). Частая фамилия во всех северных районах страны и широко распространенная за Уралом; в основе ее — шадра — «следы оспы».

Шадрунов (Вожегод. у.). Отчество от прозвища шадрун — «носящий следы оспы» (см. предыдущ.).

Шанъгин (Вологда, Вытегор. у.). См. главу «Северные фамилии».

Шаров (Вытегор., Устюжен., Кичменгско-Городец., Харов. уезды, Череповец). Вероятно, первоначально прозвище, означавшее «большеглазый» — из диалектного слова шары — «глаза».

Шерстобитов (Чагодощен. у.), Шерстобоев (Вытегор. у.). Фамилии донесли до нас забытые названия профессий по выработке шерсти.

Шестков (Вологда, Кичменгско-Городец., Нюксен., Тотем, уезды). См. главу «Северные фамилии».

Шинин (Харов. у.). Отчество от диалектного шыня— «тихоня» (КВПИ).

Шипицын (Вологда, Верховаж. у.). Фамилия связана с диалектным словом шипица — «шиповник» (КВПИ).

Широких (Вологда). Основа и форма фамилии характерна для Севера, откуда и пришла. В отличие от фамилий, образованных формантами
-ов, -ин, она выражала принадлежность не главе семьи, а семье в целом, т. е. вторична по отношению к фамилии Широкие.

Широков (Вологда, Кадуйс. у.). Отчество от нецерковного имени отца Широкий. Пара узкий/широкий часта на Севере, широкий в значении «богатый, ничем не стесненный»; слово широко в значении «много, очень» распространено в вологодских говорах (КВПИ).

Шишебаров (Нюксен., Тотем, уезды), Шишеборов (Грязовец, у.). Основу шишобар привел В. И. Даль как диалектную вологодскую со значением «репейник»; в КВПИ нередко и «лопух».

Шумилов (во всех районах). См. главу «Северные фамилии».

Шухободский (Череповец). Первоначально именование прибывшего из с. Шухободь (близ Череповца).

Яхлаков (Верховаж. у.). Отчество от прозвища Яхлак из диалектного вологодского глагола яхнутъ — «осунуться, усохнуть» (по В. И. Далю).

Хочется предложить читателю несколько фамилий, этимология которых не найдена (с указанием районов):

Арзубов (Кичменгско-Городец. у.),
Базгорев (Чагодошен. у.),
Башарин (Устюжен. у.),
Дечкин (Грязовец., Междуречен. уезды),
Есписков (Вытегор. у.),
Значитов (Чагодощен. у.),
Истомахин (Верховаж. у.),
Куковеров (Кичменгско-Городец. у.),
Парьггин (Нюксен. у.),
Пянтин (Вытегор. у.; в Чагодощен. у — Пантин),
Растутаев (Шекснин. у.),
Рякин (Междуречен. у.),
Рянзин (Грязовец. у.),
Самоглядов (Вытегор. у.),
Скресонов (Вытегор. у.),
Телелъхин (Кичменгско-Городец. у.),
Шижликов (Вытегор. у.),
Яндриков (Вытегор. у.).

Продолжение из той же книги "География фамилий":

ОРЛОВСКИЕ ФАМИЛИИ

Как и всюду у русских, абсолютное большинство фамилий в Орловской обл. образовано формантом -ов (или его фонетическим вариантом -ев), гораздо реже -ин. Эти два форманта охватывают больше половины фамилий населения области.

Третья общерусская форма — с формантом -ский (типа Ливенский, Зарытковский). Доля фамилий этой модели невелика, при этом она неожиданно реже встречается на западе области и чаще на востоке, хотя, казалось бы, должно быть наоборот, тем более что среди них налицо очевидно «западные» фамилии и по основам — Шленский (из Силезии), Галицкий (из Галиции). В районах у западных границ области фамилии на -ский носят в среднем меньше 10 человек на 1 тыс. жителей, а в восточных районах — больше 20 на 1 тыс. Это вносит ясность в длительную дискуссию — пришла ли модель фамилии со -ский из Польши или возникла на собственно русской почве. При несомненном польском влиянии, все же большинство этих фамилий исконно русского происхождения.
В целом по области носители фамилий на -ский составляют 14 на 1 тыс. жителей, т. е. меньше 1,5%. Собственно местная модель фамилий — это образование формантом -их, -ых, ее массив Охватывает Курскую, Воронежскую, на юге России Тамбовскую области, сердцевина ареала — Липецкая обл.; Орловская обл. образует его северо-западную часть. Поэтому чаще всего эти фамилии распространены в крайнем юго-восточном районе области — Должанском (15 человек на 1 тыс. жителей), а реже всего — на ее севере (Мценский р-н), на западе (Шаблыкинский) и юго-западе (Дмитровский). Там приходится 1—3 носителя этой модели на 1 тыс. жителей.

Несколько особое место занимают фамилии, образованные украинско-белорусским формантом -енко: их носят и украинцы, и белорусы, и русские. Но на территории Орловской обл. большинство фамилий этой модели дооформлены главным суффиксом русских фамилий -ов: Глушенков, Егорченков и т. д. Коренная зона фамилий на -енко — восточная часть Украины и восточная полоса Белоруссии.
На Орловскую территорию они проникли преимущественно с запада, частично с юго-запада и наиболее часты в Шаблыкинском р-не, врезающемся в Брянскую обл.,—в среднем 50 человек на 1 тыс. жителей; в крайнем юго-западном, Дмитровском, районе — 34 человека на 1 тыс. По мере удаления к востоку их частотность редеет и у восточных границ области составляет 10—11 человек на 1 тыс (районы Новодеревеньковский, Должанский, еще реже они в Новосильском р-не — самом северо-восточном).

Внутренние (как бы спрятанные в основах фамилий) два форманта, характерные для орловских фамилий: 93 -ич (в -ичев) и –чк (в -ичкин, -очкин), также максимально распространены на северо-западе области. Они сосредоточены в Верхнем Поочье, на стыке Тульской, Калужской и Орловской областей. В Волховском, Хотынецком, Шаблыкинском районах Орловской обл. фамилии с -ичев носят 27—28 человек из тысячи жителей, в соседнем Мденском — 23 человека, к востоку они постепенно убывают (как в соседней Тульской обл.) и в Новодеревеньковском р-не их 18 на 1 тыс.

На северо-западе области сосредоточен и центр скопления фамилий, образованных формантом -(и)чкин, -(о)чкин: отчества от ласкательно-ироничных форм личных имен, как канонических — Афоничкин, Савочкин, так и не канонических — Лапочкин, Лисичкин.

Историческое своеобразие Верхнего Поочья объяснимо: еще в начале XVI в. оно принадлежало Верховским удельным княжествам, куда тянулись беглые люди из Московского государства и из польско-литовских владений. Левобережье Верхней Оки и позже сохраняло резкие этнографические и иные особенности (знаменита ими Комаринская волость!).

Продолжение из той же книги "География фамилий":

РУССКОЕ ЗАСЕЛЕНИЕ ЗАУРАЛЬЯ В СВЕТЕ РАСПРОСТРАНЕНИЯ ФАМИЛИЙ

Исследователи русского заселения Сибири единодушно сетуют на скудость источников. Однако, как правило, они забывают о таком важном историческом источнике, как ономастика. Между тем она помогает осветить те грани, которые оставлены иными источниками в тени. Лишь двое из многочисленных исследователей этой темы указывали на возможность и желательность привлечь данные ономастики, но и у них речь шла только об отдельных примерах; решает же сплошное обследование материала.

Здесь взяты лишь несколько признаков из могущих служить историческими свидетельствами для анализа русского заселения Зауралья. Сначала — данные топонимии.
На карте находим характерные названия населенных пунктов с формантом
-иха (Мордяшиха, Ермачиха, Шадриха, Крутиха, Шутиха, озера Зыбиха, Модиха и др.). В европейской части страны их ядром была Нижегородско-Кинешемская часть Поволжья, часты они на востоке Костромской губ. и на Сухоне, откуда и двинулись к Уралу. Для названия д. Шутиха в правобережье Тобола (северо-восточнее Кургана) можно привести параллель — речка Шутиха в Вельском уезде Вологодской губ., в Котельническом р-не Вятской губ. и в Шадринском у. Пермской губ. В Зауралье названия на -иха прочерчивают путь массовой миграции. Перешагнув Вятку и Каму, они проникли в Зауралье и распространились узкой полосой по оси Тюмень—Ялуторовск—Ишим. Эта топонимическая лента точно указывает «ворота», сквозь которые с середины XVII в. шла волна переселенцев в Зауралье.
На пересечении с р.Тобол ширина этой полосы около 200 км
Северная граница топонимов -иха, проходит значительно южнее Тобольска (приблизительно от устья Тавды), а южная — у г.Курган; на пересечении р. Иртыш «ворота» сужаются до пространства между Тарой и Омском. Восточнее Иртыша топонимы с -иха распространены широко: южнее — на Алтай, севернее — на Средний Енисей, восточнее — за Байкал.

Еще богаче — свидетельства фамилий. Основные источники: Всероссийская перепись 1897 г., «куломзинские переписи» (Центральный исторический архив в Ленинграде. Ф. 1290), ревизские сказки (ЦГАДА и Тобольский архив). По Зауралью собраны фамилии, принадлежавшие более 200 тыс. человек, с указанием места и частотности фамилии.

Самый яркий на изучаемой территории антропонимический признак различия — резкая поляризация фамилий по их основам: от личных канонических (т. е. церковных, «календарных») имен и от других основ.
В переписи 1897 г. минимум населения с фамилиями от календарных, т. е. церковных, личных имен (во всех их формах — Иванов, Ванюков, Иванцев и проч.) указывал территорию наиболее раннего русского заселения Зауралья (не позже первой половины XVIII в.).
Например, в Гаринской вол. на верховьях р. Тавда всего 7% жителей имеют фамилии с основами из календарных имен,
на р. Тобол в Шмаковской вол.— также 7,
в Суерской вол,— 16,
в Верхне-Суерской —14,4,
в Белозерской и Падеринской волостях — менее 14%.

Восточнее р. Тобол картина иная — в Юргинской вол. такие фамилии носят 35% жителей,
в Пятковской — 37 %,
в Омутинской (ее заселение хорошо датировано — слобода Омутинская в документе 1782 г. названа новооснованной) — почти 44% (так же и на р. Тобол).

Южнее Кургана жители с фамилиями от канонических имен составляли:
в Глядянской вол. 33%,
в Плотниковской — 43,
в Чернавской — 53,
а в самой южной, Нижне-Алабужской, заселенной только после сооружения в 1756 г. Пресногорьковской укрепленной линии,— 85% (подсчет охватывал сотни тысяч человек, такое количество погашает любую случайность).

Со второй половины XVIII в. массовое крестьянское движение за Урал пошло уже не столько с Севера, как до этого, а, все возрастая, из ставшей аграрно-перенаселенной центрально-черноземной полосы и затем с юга. Со старого пути через Тюмень движение переключилось на новый, более южный путь — через Челябинск на Курган.

В Среднем Притоболье больше тысячи человек носили фамилию Меньшиков, в тех же волостях были часты Достоваловы; в Архангельском архиве (материалы той же переписи 1897 г.) посчастливилось встретить обе фамилии из одних и тех же селений Великодворской и Зачачьевской волостей Холмогорского у. Из северных губерний пришли в Зауралье и фамилии Попов, Шестаков, Некрасов, Анцыферов, Трапезников, Куимов, Куроптев, Пагулов, Патракеев (вместо Патрикеев). Характерно, что фамилия Попов втрое чаще встречается в Ялуторовском у., чем в соседнем с юга Курганском округе. Фамилия Смирнов, пришедшая с Северного Поволжья, образует небольшой четкий ареал, проходящий полосой за Ялуторовском и Ишимом.

Кроме переноса фамилий, связывающих Зауралье с территориями, откуда шла миграция и где эти фамилии исконны, наблюдаем и фамилии, образованные от названий тех местностей, из которых переселенцы вышли: Важенин, Вологжанин, Кунгурцев, Мезенцев, Невьянцев, Пермяков, Сысолятин, Тагильцев, Устюжанин и т. д. Но не они главные свидетели миграций. Важнее те, которые указывают место своего происхождения не прямо, а косвенно. Так, фамилия Вешняков (больше ста человек в Пятковской и Емуртлинской волостях Ялуторовского у. 1897 г.), кажется, ни звука не говорит о том, откуда она перенесена. Напротив, именно говорит, и притом точно и красочно: с Белого моря (см. «Северные фамилии»). Перенесенная южнее, в области, далекие от моря, она утратила первоначальное значение, и ее смешали с другой фамилией, там понятной — Вишняков. В Затоболье она же сохранила свой подлинный облик. Фамилия Пластинин — из слова пластина («часть тушки при разделке рыбы»), которое известно и в Беломорье, и в Сибири; фамилию могли перенести готовой или образовать в Сибири вновь из перенесенного туда слова. Размещение форм северного слова пестерь (пехтерь) детально изучено (картотеки педагогических институтов Архангельска и Вологды) и позволяет точно указать, откуда Пестеревы пришли в Смоленскую, Чернавскую, Могилевскую волости Курганского округа, а оттуда Пехтеревы — в Гагаринскую и Ларихинскую волости Ишимского у., в Рыбинскую вол. Тарского у.

А. Д. Колесников, указав, что с середины XVII в. в Западной Сибири вырастают фамильные гнезда, происходящие от одного предка, сослался на примеры, собранные С. К. Паткановым по данным конца XIX в.: в д. Быковой из 49 семей 48 — Быковы, в д. Копытовой из 24 семей 20 — Копытовы. Не раз отмечено, «как из одного крестьянского двора постепенно разрастается целое селение. Еще в настоящее время очень многие сибирские деревни населены однофамильцами», В Туринском у. «имеются десятки селений, нередко в 20, 30 и до 50 дворов, где все жители носят одну или две фамилии». Это прямое следствие замкнутого натурального хозяйства. Для этого же времени мы наблюдаем и противоположные примеры: населенные пункты на оживленном тракте имеют фамилий в несколько раз больше, чем дворов и хозяйств. В одном дворе несколько фамилий — домохозяин и квартиранты, хозяин и работники — властное вторжение капиталистических отношений в былой уклад деревенской жизни. Без истории фамилий невозможна история семей (хотя это не одно и то же: потомки не всегда носят фамилию предков). А история семей — серьезная научная задача. В 1897 г. Шанауровы и Желваковы распространены в одних и тех же волостях Притоболья, образуя несомненную этнографическую общность, их ареал вытянут с запада на восток — от Белозерской вол. до Мокроусовской, а Шабалины рассеялись вдоль р. Тобол — от Шмаковской вол. до Чернавской; от Кургана на юг разместились Охохонины.
У каждой фамилии своя география. Сравнивая данные 1762, 1858, 1897 гг., видим фамилии, разрастающиеся численно и территориально, но есть и фамилии убывающие (Шмаковы).

Драгоценны фамилии Зауралья для изучения говоров. Не будем брать особо колоритные (Охохонины — южнее Кургана или Бескислых — в Мокроусовской вол.), возьмем массовые. Существенна разница: Ожгибесов (Суерская и Пятковская волости) и Ажгибесов (южнее — Глядянская и Плотниковская волости), но она ясна всем. А неприметная фамилия Бутаков (во многих волостях) — с «секретом»: на других территориях страны она пишется как Будаков; здесь просматривается характерная местная диалектная черта — оглушение звонкого согласного д/т в позиции между гласными. Множество фамилий образовано из местных диалектных слов. Вот немногие из них:

Варакосов (Шмаковская вол.) — в бассейне р. Туры известно диалектное варакоситъ — «работать плохо, небрежно».
Жиляков (Могилевская вол.) — отчество от прозвища жиляк — «скупой» из диалектного глагола на р. Тавде жилить — «скупиться».
Зюзин (Белозерская вол.) — отчество от прозвища зюзя (здесь: «пьяница») . Копорушкин (Коркинская вол.) — отчество от капоруша — «человек с изуродованной рукой» (тавдинское, туринское).
Матасов (Чернавская вол.) — в основе местное диалектное слово матас — «глухое место в лесу» (записано в верховьях Исети).
Могутов (Коркинская вол.) — из северной и уральской основы могутка — «сила». Фамилия есть в Вологодской обл., вероятно, она принесена оттуда.

Первая попытка привлечь фамилии к изучению русского заселения Зауралья методом сплошного обследования показывает, что уже сейчас (при еще недостаточной разработанности ее методики) она может дать ценные свидетельства о маршрутах заселения, относительной датировке, составе nepеceленцев, местных говорах и др. (для каждого периода на каждой территории характерны свои стратиграфические признаки, их необходимо искать, приведенные же здесь — не единственные и, может быть, не лучшие). Кроме того, те же данные ономастики Зауралья, ценные для истории языка (в частности, для диалектологии), неоценимы для генеалогии, которая по Зауралью едва начата.
Сплошное обследование, опираясь на подсчеты, позволяет рассматривать явление в целом, а не оперировать отдельными примерами (которые хороши как иллюстрация, но непригодны как доказательства — примеры можно набрать любые). Статистический подход нов только в приложении к ономастическому материалу, вне же ономастики он хорошо знаком, например, исторической демографии (которая в исследованиях русского заселения Зауралья пока занимает господствующее место). Работы В. В. Палагиной (Томск) заложили хороший фундамент изучению фамилий Сибири. По Зауралью первый вклад внесли В. П. Тимофеев (Челябинск), Н. К. Фролов (Тюмень) и их ученики. Но сделанное еще слишком мало по сравнению с объемом и трудностями несделанного.

Далее в книге идут славянские, хорватские, мордовские, среднеазиатские фамилии, этноистория Грузии, частотность фамилий различных регионов Европы и другие исследования.
Книга написана в эпоху социализма, но политическая ориентация в ней хотя прослеживается, но невелика. В целом же это глубокая работа по ономастике, для интересующихся данной наукой людей.

Благодарю сердечно! Какая кропотливая работа проведена - уважаю. А как посмотреть списки за 1906 год по первому полку - именно те, что нужны - не открываются.
С уважением, Людмила Шилова(Козлова) - ищу Чесноковых.

Нашла у себя Тобольск 1693 года:

Интересно, что в списке среди стрельцов есть Пакулев, а мои Пакулевы были из ямщиков из-под Тюмени... но это уже веком позже было... есть ли связь...

Lyubchinova пишет: Интересно, что в списке среди стрельцов есть Пакулев, а мои Пакулевы были из ямщиков из-под Тюмени... но это уже веком позже было... есть ли связь...

Да, тут не совсем понятно, фамилии повторяются в разных гарнизонах, Тюмень - Тобольск, Тюмень - Тара, Тобольск - Тара.
Например:
Немчинов, Караганов, Телятников, Заливин, Третьяков и др.
Здесь возможны как общность образования фамилий, так и переводы (временные, постоянные). Например, Караганов числится Тобольским казаком при сопровождении ссыльных в Тобольск, но в гарнизонных списках не упоминается. Но числится в Таре с момента присылки в 1626 году. Не сам ссыльный, но его дети уже служат в гарнизоне Тары.
Телятниковы числятся в Тюмени и в Таре практически до образования линий, но в Таре гораздо большим числом.
Набоковы числятся в Тюмени и в Тобольске, большим числом в Тюмени, и т.д.

Иные фамилии принадлежат только одному гарнизону и не перекрещиваются в других. Хотелось бы, конечно, знать наверняка, существует ли между повторяющимися фамилиями родственные связи или же это чистое совпадение и они однофамильцы.

С Пакулевыми, Велика вероятность связи, т.к. веком позже уже случилось перемещение народа по территории Западной Сибири. Население сместилось на юг к линиям из Тобольска.

Lyubchinova пишет: Интересно, что в списке среди стрельцов есть Пакулев, а мои Пакулевы были из ямщиков из-под Тюмени... но это уже веком позже было... есть ли связь...

Уважаемая Ольга Владимировна!
Пакулев редкая фамилия в Сибири. Она отмечается в Тобольске с 1684 года. Весьма вероятна связь тобольских Пакулевых с тюменскими. Пакулевы до сих пор проживают в бывшем селе ямщиков - Тюменская обл, Тюменский р-н, д. Яр.
Возможно, что часть из тюменских Пакулевых переселилась в с. Явленка Петропавловского уезда.

ДА, мои ямщики Пакулевы были как раз из Яра. А вот как и когда они туда попали..
В 1754 году дочь ямщика Пакулева из Яра вышла замуж за разночинца Табанакова из этого же населенного пункта, вскоре его забрали в драгуны, они переехали на южные рубежи, сыновья их были поверстаны в казаки

Как известно, в г. Тару в 1635 году было прислано пополнение Вологодских стрельцов.
Здесь дана сравнительная таблица присланных в Тару людей и, собственно, стрельцов Вологды 1626 - 1628 гг.

Как видно из обоих списков, почти все стрельцы именуются по патрониму (за малым исключением). В тексте выделены "отчества", но учитывая, что между событиями почти десятилетие разницы, стоит принимать во внимание и имена Вологодцев, возможно, что в Тару были посланы их дети, а не они сами. А так же их братья и племянники, которые, увы, не упоминаются в переписи. Отсюда можно сделать вывод, что фамилии в большинстве своем формировались уже в Тарской службе.