Списки ссыльных запорожцев и антипугачевцев

Пётр пишет: А вот что из Украины :ОТ исслдователя Elizaveta1309
Тут есть некоторые материалы по данной теме со ссылками на источники сто.91-104 nsku.org.ua/wp-content/...A-2020.pdf

---

а дальше про их жизнь и службе в СКВ с фамилиями и коментариями ....

У меня ссылка почему то не открывается.

forum.vgd.ru/299/39693/ это ссылка на ВГД
ищите Elizaveta1309 там у не есть ссылка которая у нас не открывется-не знаю почему????

Спасибо, Пётр Михайлович. Как я поняла, это здесь:
forum.vgd.ru/post/299/39693/p3403223.htm#pp3403223

1750 р. серпня 18. Кременчук.— Протокол допиту гайдамаки Марка Мамая, який брав участь у нападах на міста Мед- ведівку і Мотни, складений у Борисоглібському ландміліцькому полку

1750-го году августа 18-го дня в силе полученного е. и. в. ис Киевской генерал-губернаменской канцелярии указу, присланного Войска Запорожскою от кошевого Якима Игнатовича с товариством, вор и разбойник Марка Мамай роспрашиван, а в распросе своем сказал нижеследующее: Зовут ево Марка, Григорев сын Мамай, от роду ему сорок лет, греческаго исповедания, российской нации, родился в городе Чигирин- Дуброве, а оттоль мать его маленкого принесла Миргородскою полку в местечко Потоки. И в том местечке взрос и женился, а детей не имел, а из того местечка Поток пошел тому уже назад лет з дватцать и болти в Богородичное один и был там дня с четыре, а потом пошел к запорожскому казаку Платнеровского куреня, а как звали ево, не упомнит, а прозванием Клещ, которой на речки Татарки в землянки жил, разстоянием от того Богородичною по примеру верст з десять и жил с ним з год. И будучи там, рыбу и звер лавливали, а потом от того казака, оставя ево одного, пошел к Запорожской Сечи и пришел в замовник на речку Чертамлык к запорожскому ж казаку, а как ево звали, не упомнит, а прозвание Карась, и жил с ним з год же и записался в Щербининской курень Огорем, а не Мамаем и в том курене атаман был Рашпил и от онаго Карася пошел и жил в разных з запорожскими казаками в зимниках и рыбу ловлевали, и в Сечь для продажи рыбы езжавал, и в том курени часто бывал, и назывался то ж Огорем, а не Мамаем, и был в Запорожья лет з десять, а потом от Буг-реки пошел в местечко Цыбулев и пришел до дядки своево Ивана Кубли и жил в доме ево с ражественских месниц до великоденских святок, а потом пошел в село Уховку, которое от того Цыбулева верст ис пять, и поставил себе хату и жонку свою сыскал, и жил лет з десять, и отаманом в том селе был года з два. Потом пошел в село Колантаево тому назад уже третей год и в том Колантаеве купил себе хату, из жонкою ж своею жил месяца с три, а потом пришли к нему шесть человек, а именно: брат ево родной Грицько да запорожцы Мышастовского куреня Иван Смерть да Еким Гуртавых, а трех человек, как имя их и прозванием и которых куреней, не знает, и с ними согласись, пошли в Ледщину державы Чигрин- Дубровы, в село Рацева и, пришев вечером на двор к старосте Навицкому, ограбили у него рубашек — четыре, платков простых — два да денег — шестак полскои, а болши у него ничего не было и ево, старосты, и жены ево не выдали, толко одна наймичка была, девчина. И оттоль возвратясь, пришли в то же село Колантаево в спасовки, в свою хату. А потом те казаки толко хлеба поели и пошли, а куда, не знает, и рубашки те оставили у него, Мамая, и он з братом остался в своем доме, толко ж слышел, что оные запорожцы Смерть и Гуртавых в Ледщене поженились, а потом их в Ледщине за воровство половили и оныя Иван Смерть да Еким Гуртовой доказали на ево, Мамая, что с ними у вышепомянутого старосты Навицкого те рубашки обще пограбили, то по тому оговору взят он, Мамай, посланьными от сотника Миргородскою полку местечка Крылова Григорья Рудя и отдай под караул масковской и сидел польтара года, а потом ис-под караула ис того ушло их двенатьцать человек, а имянно: запорожския казаки Калеревского куреня — Василь Савросинский да Терешко Грибко, Иван Передерей, Поповенского куреня — Никита Шулика, Величенскаго куреня — Василь, а прозвання ево не знает, Пашковского куреня — Карней Литвин, сотника цыбулевского Давыда ключник ево Иван Малый да цыбулевской житель Петро Сухий, да Никула Толстой, а о протчих не упомнит. И по побегу ис-под караулу пошел он, Мамай, в запорожской кадак и пришел к полковнику Тарану самарскому и был у него дня з два, потом пошел в Запорожьскую Сечь до того ж Щербиновскою куреня и в том курене был с неделю, и пошел в Великой Луг до запорожскою казака Астапа Чяпалы и с ним, Чепелою, лавили рыбу недели с четыре, а по прибытии уже полой воды всю рыбу и там же продали на Русь казаку. И пошел в Сечь свой же курень в Щербиновской и последнею неделю великого поста гавел, а по великом дне светлою неделю был же и как протчие казаки стали итить с ружьем, то и он того куреня Щербининского с ведома атамана куренного Федора Тарана шесть человек их, а именно: с Степаном Фигилем, Иваном Мащенком, Андреем Гарбам, Степаном Горкушом да Деревянского куреня — Омелкою Кудимом и пошли до Черного леса, и в том Чорном лесу собралось уже четырнатцат человек. И между тем и жители цыбулевския — Василь, Мелешкин зять, да Данила Самарской, Павло, Кодашов зять, а запорожских казаков, которых куреней и кто имены и прозвання, не знает, и пошли ис того Черного лесу в село Андрюсевку ляцкою и в том селе шинкаря, ввечеру пришед на двор, аграбили у него пистоль маленких пару да ручниц ледунку с серебреною з бляхою,, шаблю да шубу, покрытою кумачом красным, одеяла выбойчатое, кавтан китаичитой да женских кавтанов китайчетых два, чебот — три пары, две червонных да жолтые одни, убранья кармазинною, сукна старая, казан медной примером как на дватцать человек сварить, рубашек мужских — четыре, труб медных винокурных — три, а денег толко девять шагов, а болши ничего не было. И кроме того, не брали и никого не били и той же ночи с того села пошли. А назавтрея крыловской сотник Григорей Рудь с козаками, нагнав, и ту здобычь хател отнять, но токмо ему отдать не допустили и между ними драки и стрельбы не было. И разшедши с ними, пошли в лес прозвання Чюта в Голаганову пасику, которая пуста, и то ограбленное там разделили промежду себя. По тому в том лесу Чюте нашли запорожских казаков пятдесят человек Батуриньского куреня. Яцько Калмычок, которой над ними вместо атамана был и принел их во всю команду вышепомянутых четырнатцать человек. И с тою всею командою Медведовского монастиря послушник Кандрат, а как прозвання, не знает, повел всех в местечко Медведовку и, пришедши вночи, в том местечке взашли на двор ко тамошнему жителю Карабцу, толко ево, Карабца, и никово на том дворе не застали, понеже как он, Корапец, так и все того местечка жители убрались в городок и в том дворе брали малое дело — сарочки и полатно все мелкоя, а протчие ево пожитки до прибытия их ис того двора вывезено, то уже как свет стал, тогда к тому городку приступили и стрелять от них и он на них стали. И между тем запорожскаго казака от них, а их ляха с ружья до смерти убита. А потом, усмотри, что городка того взять невозможно, то все отступа того местечка, на дворах брали все мелкоя — шубы, рубашки и протчие, а денег и жупанов не было, понеже до прибытия их все в городок убрано, толко ж у жида нашли и взяли воску три каменя, денег рублев з десять, жупан кармазинной и, всклавши на два воза и на дву лошедях и убитого козака положа на воз, в обеды ис того местечка пошли И вышедчи за город, на степу взяли тритцать овец да десять во- лов и с тою здобычью обратно в тот же лес Чюту пришли, и близ того деревенка, называетца Литвиновка, ис котораи пришел житель той Литвиновки черкас Иван Русинов и привес горелки на шесть рублев и за ту горелку дали ему пару волов. Да с села Уховки, которая от того лесу разстоянием версты в три, черкас Назар Голеченка, пришед з зятем своим, а как зовут ево, не знает, купили четыре волы и дали готовых денег пять рублев, а на четыре рубли горелки привезли да жителю той же Уховки черкасу Пилипу Майбороды продали две пары серег ценою за пять рублев, да Климу — шинкарю — с товарыщем, прозванием Сукарь, а как зовут, не знает, воску три каменя, а сколко денег взято, не знает, а четыре вола и вышеозначенные овцы промежду себе поели. А протчея аграбления того местечка Медведевки в том лесу разделили и стояли на одном месте две недели. И к той вотаги еще пришло запорожских казаков дватцать шесть человек, а которых они куреней и кто имяны и прозванием, не знает. Потом в братии стало всех девяносто человек и промеж собою выбрали в той ватаге цыбулевского жителя Василья, Мелешкова зятя, атаманом и все ево были послушны, и он, Мелешков зять, повел всех к местечку Мошны и
пришли к тому местечку от того лесу дня в четере и на расвету приступили к городку, то ис того городка была великоя с ружья стрелба и оттоль отступили в обеды, и в чернецкой двор, стали и обедать, варили и были до вечера. Толко ж брали на польдворках малое дело, а то все было в тот городок убьрано и взяли две лошади и ту рухлед — плахты и рубашки, и раненых казаков на двух возах положа, того ж дня вечеру пошли и, отдшед от того городка верст з десять к Днепру, и нашли на плавлях табун лошадей числом с пятдесят, и забравши тех лошадей, взяв бойдак, раненых и протчих сорок человек, отпустили Днепром, а пятьдесят человек на лошедях берегом поехалш И прибыли к Ляцкой державы ж, к селу Боровицы, на самыя к петровкам загавины, и в том селе никого не грабили, толка лошадей с пятьдесят загнали, и с сабою и взяли. И отшедши от того села вниз Днепра версты с три, с теми, едущими на бойдаке сорока человека ми, по-прежнему совокупилис и пошли к своей границы на Колантаевской караул. И следуючи дорогою, в селех никого не грабили, толко что хлеб на корм да в орандах жидовских казаны брали, и на том Колан- таевском карауле через греблю нынешнего году в Петровке пропущены и за то стоящему там, на карауле, капрал или другой какой началник, не знаит, дал ему атамана кабылу за то, что чрез той караул пропущены, и пришли к речки Волнавки, которая разстоянием от Колантаева миль с три, и там, под хутором, лошадей всех разделили. И потому та вся ватага пошла под Черный лес близ села Уховки, а он, Мамай, остался от них затем, что в разделе лошадей обыдили ево, и поехал на одной лошади и уведомился, что запорожских казаков ватаха стояла на хуторе Коси и да них приехал и явился той ватаги Ирклевского куреня у атамана Гаврилы Лысаго, у катораго в команде запорожских казаков сто пятьдесят человек, в том числе того Ирклеевского куреня Степан Куида да Родка, а прозванием не знает, толко брат ево, имя ж не знает, а прозванием Хил, Кирик Ус да Пашковского куреня Иван Губатой, Левушковского куреня два брата, а как зовут, не знает, а прозвание Нещадимы, Еким Чернай, Раговского куреня Федор Бицула, а протчих, как зовут и прозвання, ше знает. И в той ватаге была при них пушка и калакалов пять. И с того места пошли в Лядщину — в селы Ясковцы и Трущавцы и там занели было тавар, то набегло несколко ляхов, той тавар отбили и что у них аграбленного было, поднимали и ничего не осталось, все пеши стали и пришли в Лядщине ж Певневеи пасики пешия, и там стояли. То присланной от Каша есаул Гордей Полов да з Гарды полковник с казаками взяли ево, Мамая, а тем всей ватаги ничего не чинили и объевили им, что до вас де дела никаково нет и свезали ево, Мамая, и с той же вотаги вышеозначенныя Степан Куйда, Еким Чернай, Федор Бицула и остались там ca всею тою ватагою, а есаул Полоз с казаками ево, Мамая, да Мышаставского куреня казака, имя ево не упомнит, а прозванням Пышный, взявши, привезли да Сечи и посадили его, Мамая, к пушкарни под караул, а того, Пышного, к столбу приковали, а где он ныне, не знает. Болея вышеписанного воровства и разбою он не имел и ни за кем, кроме того, как выше сего подробно ево ответе показано, не знает, и в том своем ответе сказал истинною правду и ничего не утаил. На подлинном подписано тако: к сему ответу лантмилицкого Бари сохлебского прлку ротной писар Влас Ганчеров по прошению вышеозначенною Марки Мамая руку приложил.
С подлинным свидетельствовал: секретарь Алексей Фотеев Читал: канцелярист Андрей Леонтиев
ЦДІА УРСР у Києві, ф. 269, спр 79, арк. 3—6. Копія

1757 р. листопада (не раніше 18). Городище.— Реєстр козаків запорізького війська — учасників гайдамацького руху, яких необхідно розшукати і надіслати в комісію, складений Брацлавською пограничною комісією

Копія реестра, присланного із учрежденной с полским Брацлавским воєводством пограничной коммисіи, кто імянно Войска Запорожского козаки і которих куреней по оговорам разбойническим подлежат в коммисію от Войска Запорожского к сиску і поставки, об оних явствует. В отгонѣ под полским селом Шестеринцамы от полского подизду шестидесят семи лошадей і в смертном убивствѣ двух почтових: ватажка Дядковского куреня Яцко Солоп, Мишастовского куреня-—Грицко Калита да прозиваемой Бурило, Поповичевского куреня — Борода, Пашковского куреня — Андрей Гараджа, Криловского куреня — Джоболда да прозиваемой Джоболденя, Корсунского куреня — Федор Волк, Конелевского куреня — Сукур да Павло Павля, Васюринского куреня — Куземка, Батуринского куреня — Остроух, Калниболотского куреня — Іван, а прозванія неізвѣстно, Івановского куреня — Грицко Писменній. При отгонѣ іс-под полского местечка Умани лошадей і в смертном убивствѣ полских уманских козаков два прозиваеміе плескачѣ , которіе пребываніе імѣют между гайдамакамы в запорожских принадлежностях, яко то в Гарду, в Мигійском і Синоводском островах, Корсунского куреня — Бандурка, Васюринського куреня — Іван Коваль, ватаги Алексѣй Колбаса, Федор Швидкій, а которих оніе куреней — неізвестно, Конеловского куреня — Михайло Сухой, гардовой шинкар Наум Керекещенко. При грабеже греческих товаров і в смертном убивствѣ бывших при тѣх товарах прикажчиков і фурманщиков Лереясловского куреня — прозиваемій Половий, Незамаевского куреня — Павел Кирпа, Платнеровского куреня — Тишко, прозиваемій Покотило, а которого куреня, неізвѣстно, Кисляковского куреня — Таран Швец, Бруховецкого куреня — Яким Кравец, Щербиновского куреня — прозваніем Кулик, Поповичевского куреня — Безкровній. По починенним грабежам в полских селах Кирѣевкѣ , Капѣевкѣ , Лецковкѣ і в местечкѣ Ладижинѣ о грабеже у бывшаго в Ладижинѣ шляхтича і у жидов денег, товаров і пожитков немалого числа. Васюринского куреня — Алексѣй Прохода, Никита Виборной, Лаврентій Виливко, Іван Полторацкой, Юско Бродяга, Савка, а прозванія неізвѣстно. Конеловского куреня — Юско Коваль, Яков Лисій, Щербиновского куреня — Іван Толстик, Іван Бойко, Кущевского куреня — Павел Поляк, Карп Матрос, Іван Шулга, Іван Зуб, Радион і Лукян, а прозваній неізвѣстно, Корсунского куреня — Іван Воробец і Бардак, Платнѣровского куреня — Іван Черной, Калниболотского куреня — Іван, а прозванія неізвѣстно, Минского куреня — Лукян, а прозванія неізвѣстно. Сергій Дергун Войсковий канцелярист Парфен Радченко
Архів Ленінградського відділення Інституту історії Академії наук СРСР, Російська сек ція, ф. 200, оп. З, спр. 48, арк. 1. Копія.

1762 p. квітня ЗО. Глухіе.— Донесення Генеральної військової канцелярії Кирилові Розумовському про передачу йому на затвердження рішення Генерального військового суду про заслання на Нерчинські заводи гайдамаків, що брали участь у нападі на будинок намісника Симеона у Новій Сербії

Ясневелможному высокоповелителному господину, господину Малія Россіи, обоих сторон Днѣпра и Войск Запорожских гетману, е. і. в. дѣйствителному камергеру, імператорской Санкт-Пѣтербургской Академіи наук президенту, лейб-гвардіи Измайловского полку подполковнику и обоих россійских імператорских ординов святих апостола Андрея и Александра Невского, також полского Белого орла и голстинского святія Анни кавалеру, Россійской імперій графу Кириллу Григорьевичу его сіятелству Разумовскому нижайшое доношеніе Разсматривано в Генералной войсковой канцеляріи представленное от суда Генералного при доношеній в Генералную войсковую канцелярію того суда Генералного мнѣніе з обстоятелною и перечневою выписками о содержачихся в глуховском острогы колодниках-гайдамаках Максиму Дурному, Ивану Ковалю, Терешку Малому, Артему Чуприне , Федору Поломе , Степану Щербине и Василю Чуйку за нападеніе ними в ночное время на дом жителствующего Новой Сербіи в шанцѣ Табуринском намѣсника тамошнего Симеона и разграбленніе немало имущества его, означащогось по тому мнѣнію, к которому нападенію и грабителству оніе колодники в Сѣчи Запорожской доброволно и под пристрастіем винились и в суде Генералном тое сазіое подтвердили. И оным, суда Генералного, мнѣніем приговорено оных колодников по силе высочайшых указу блаженнія и вѣчно достойнія памяти великого государя Петра Первого, імператора и самодержца всероссійского 721 году, которим повелено разбойника за один и за два разбои, ежели смертного убийства не учинял, по розиску учиня наказаніе и вирѣзав ноздри, сослать на каторгу в вѣчную работу и грамоты 760 году к вѣчной зсилке на Нерченскіе заводи. А понеже и по разсмотренію Генералной войсковой канцеляріи оное, суда Генералного, мнѣніе учиненно по надлежащему в силе выряженних в том мнѣніи высочайших указов и оніи колодники, Максим Дурній с товарищи, за тѣ их злодѣ янія вѣчную зсилку заслужили, для того и Генералная войсковая канцелярія с тѣм, суда Генералного, мнѣніем будучи согласна, предает на высокое вашей ясневелможности благоразсмотреніе, причем и тое, суда Генералного, мнѣніе прилагает пз.
1762 году априля 30 дня.
Вашей ясневелможности нижайшіе слугы Семен Кочубей, Іван Скоропадскій
Помітка: Пол[учено] мая 24 дня 1762 году. Записав, к докладу.
ЦДіА УРСР у Києві, ф. 269, спр. 3816, арк. 2. Оригінал.

1768 р. червня 6.— Універсал полковника Максима Залізняка отаманові Канівського куреня Івану Чалому на право урядувати в селах і селищах

По указу е. и. в. самодержици всеросийской Екатерини Алексевни и протчая и прочая и прочая.Імѣючи я команду Войска Запорозкаго, комендерую от себе козака атамана Ивана Чалого, куреня Канѣвского, о котором извѣсно чиню всякому чину як войску росийскому, так и людям посполитим. И даю ему тую промоцію по селах и по деревнях слѣдовати и испитовать ляхов и жидов, и порядок в селах и в деревнях учинять, и позосталые вещи от збѣглих ляхов и жидов отбирать. Самих же тих ляхов и жидов ко мнѣ не присилать, но своею командою, врученою ему, казнить, даби ему вѣра била дана и всякому человѣку должно ему повиноватись во всем, что роскажет, что для лутчаго вѣ роятия подписуюсь своеручно.
1768 году иуня 6 числа.
Максим Залѣ зняк 127, полковник Войска Запорозкаго
Архів МЗС СРСР, ф. Зносини Росії з Польщею, on. 79/6, спр. 933, арк 178. Оригінал.

1768 р. червня 13, Умань.—Універсал полковника Максима Залізняка про призначення Федора Осадчого старшим над мешканцями містечка Теплик та Теплицького ключа

Я, Максим, полковник Низового Запороскаго Войска, даю от себя документ Феодору Осадчому містечка Теплика, аби он иміл і прочии громади ключа того местічка в добрим состоянію здіржевал: яко то, аби іміл власть судити, радити і во всяких случаех добре справовати, добрим добре воздавати, а злих бунтовников смертелними киями карати, а міщанам и протчиим громадам ключа, вишъописанного містечка приказую, аби ему во всяких случаях послушни були, бунтов между собою не робили. При сем будте здрави.
Д[ан] 1768 года іюня 13 дня в Умани.
Максим Залізняк, полковник низовскій с товариством
Архів M3C СРСР, ф. Зносини Росії з Польщею, оп. 79/6, спр. 931, арк. 24.
Оригінал. Опубл.: «Киевская старина», 1905, № 3, стор. 243.

1768 р. червня 15. Мошни.— Свідоцтво мешканців містечка Мошни отаману Семену Неживому про те, що він не завдавав їм ніяких кривд

Благородному и достоинопочтенному господину ата[ману] куреня Уманского Войска Запорозкаго Семену [Неживому] от міщан мошенских дано сие свідителство За прибитием к нам з воиском господина атамана СемеГна] Неживого в містечко Мошна, которому нашиє міщ[ане] мошенские, видя свою краиную нужду й отягощение от ляхов, так от войскових, яко теж й от губернатора мошенского Подгородедкого, котори[й] то, Подгородецкий, много людям мошенским разние обиди делав не толко свѣцкому народу, но и духовному чину за благочестие, людей свѣцких до полсмерти киями забивал, униятам, гонителям, великию протекдию давал во всем, что нашиє священици мошенскии, которие до благочестия пристали, везде гоними били, по лесах і по разних містах непристойних укривалися, сверх же того той же губернатор на нашу громаду великое страховивание наносив и заподлено мав на нас конфедерацию спровадити, то ест ляхов, чтоби з нас, християн, кождиі в живих не остався, которое то озлобление и разний обидими громада мошенская господину атаману Семену Неживому представляли, и ежели би господин атаман з войском к нам не поспешился, тоби ми смерти нечаянной от поляков не убігли, и близко тое уже к нам приходило, что же господин атаман Семен Неживий битностию его в Мошнах з войском людям нашим мошенским и наименшои кривди не учинив, совѣстно в том свидителст[во]. И на тое подписуемося неграмотни бивши крестами:
атаман городовий мошенский Васил Кириченко,
Іван Бабич,
Марко Гречуха,
Іван Левченко,
Швед,
Ярошов зять,
Височин,
Птимченко,
Ткалиц,
Моргун,
Андрій Дуда,
Грицко Слюсар,
Микола Сусідка,
Корней Ковтанченко,
Іван Гречуха,
Хвеско Гречуха,
Іван Ядик,
Максим Шве[ць],
Хведор Прулев
К сему ж и целая громада мошенская.
Дано сие свидителство в містечку Мошнах июня 15 дня 1768 года.
ЦДІА УРСР у Києві, ф. 59, спр. 5525, арк. 12.
Оригінал. Опубл.: «Киевская старина», 1882, № 8, стор. 307—308.

1768 р. серпня 18. Київ.— Протокол допиту отамана Павла Тарана, складений у Київській губернській канцелярії

1768 году августа 18 дня. По силе присланного в Киевскую губернскую канцелярию из Государьственной коллегии иностранных дел от 24 июля сего году указа пойманной в Польской Украине гайдамак в оной Киевскои губернской канцелярии в присудствии допрашивай и показал: Павлом его зовут, Андреев сын, по прозванню Таран, от роду ему дватцать три года, родилъся он малороссииского Нежинского полку в селе Крупичполе. Отец его — Андрей Сабадаш — был того села Крупичьполя житель, где и умре, а он, Таран, оставшись в малолетстве, находилъся в том селе Крупичьполе при родственниках своих. И назад тому лет с тринатцать з бывшими тамо запорожскими казаками, а ево родственниками, Василем и Йваном Таранами, поехал в Запорожскую Сечь и записан в Каневской курень в казаки и назван Тараном, где и находилъся. А сего 1768 году в Петров пост, послышав он от бывших в Сече Запорожской для покупки рыбы разных полских людей, что в Польше, при Матренинском монастыре, якобы по указу собираются запорожские и польские козаки для искоренения поляков за разорение ими благочестивих монастырей и, согласясь с протчими запорожскими казаками восемью человеки, ис которых одного зовут Фомою по прозванню Дурныи, другаго — Яковом, а третего — Давыдом, а прозвання их и как протчих зовут и прозывают, не знает, пошли в Польшу без ведома кошеваго атамана и войсковой старшины. И, прошед в Новороссиискои губернии, а в каком имянно урочище, не знает, границу тайно, пришли к означенному Матренинскому монастырю и явились [к] стоявшему там табуром названному козаками полковником запорожскому казаку Максиму Железняку, которой приказал быть им с теми козаками, откуда с оным Железняком и с казаками поехали в польское местечко Черкасы, токмо там ни одного поляка и жида не застали, а все разбежались прежде их туда приходу и, не чиня тамо никакого грабительства и смертного убивства, а при том послышав, что поляки и жиды заперлись в польском городе Умани, поехали туда и, не доезжая до оного города Умани, из местечка Богуславля посылай был он, Таран, от оного Железняка с шестьюдесят козаками для сыску в польских местах лошадей и от оных козаков назван он, Таран, атаманом и, будучи в той посылке, ездя по разным полским местечкам и селам, грабили оставшие после бежавших поляков денги и пожитки и оловянную посуду, а сколко где чего награбили, не упомнит, только смертного убивства не чинили. После чего в бытность их в польском селе Галайках, прибежав к ним местечка Тетеева один человек обявил им, что, наехав в то местечко поляки человек до тритцати, тамошних жителей восемнатцати человек порубили, почему из них девять человек, в том числе и он, Таран, поехали в оное местечко Тетеев, а протчия остались в том селе Галайках при оных пограбленных в разных местах денгах и пожитках. И как они в то местечко Тетеев приехали, то тех поляков уже не застали, а обявлено им, что поехали до села Стадниц, в которое село и он, Таран, с товарыщи приехав, увидели, что оные поляки начали жечь тамо обывательские дворы и, усмотри, те поляки ево, Тарана, с товарыщи, спрятались было в имеющуюся тамо винокурню, у которой они, отбив двери, напали на них и хотя оные поляки им противились и по них стрелили, токмо он, Таран, с товарыщи из оных поляков человек до дватцати копьями покололи; а протчие, ис той винокурни бежав, не знаємо где скрылись. После чего он, Таран, с товарыщи оттуда поехали к вышеобявленному селу Галайке, к товарыщам своим, и, забрав оставленные ими тамо денги и пожитки, намерены были ехать к Умани к означенному Железняку, токмо, не доезжая Умани, в местечке Лукашевке наехавшими на них донскими козаками, при которых был порутчик Кологривов, взяты под караул. Причем оными донскими козаками взято у них денег до тысячи рублев, в том числе несколько золотой и серебренной манеты да немалое число пожитков из платя и оловянной посуды, а сколько чего имянно, не упомнит, толко знает, что всех оных пожитков было на четырех возах, откуда повезены они к Умани, а от Умани с означенным Железняком и с бывшими при нем козаками в семидесят семи человеках присланы в Киев. А в упоминаемом городе Умани он, Таран, не был и, кроме вышеписанного, грабительства и смертного убивства не чинил и в татарской слободе Балте не был. И по чьему заговору собирались в Полше запорожские и польские козаки и с каким намерением и кем учинено нападение на оную слободу Балту, не знает. Грамоте не умеет и в сем допросе показал сущую правду и ничего не утаил.
ЦДІА УРСР у Києві, ф. 59, спр. 5520, арк. 7—8. Оригінал.

1768 р. серпня 25—27. Київ.— Рішення Київської губернської канцелярії про покарання Максима Залізняка, Семена Неживого, Павла Тарана, Микити Швачки та інших учасників гайдамацького руху

1768 года августа 25, 26 и 27 числ. По указу е. и. в. Киевская губернская канделярия слушав присланного в оную канцелярию из Государственной коллегии иностранных дел от 24 июля сего года указа, в котором написано, данным де от того ж 24 июля генералу-аншефу, киевскому генералу-губернатору, Новороссийской губернии главному командиру и кавалеру Воейкову высочайшим е. и. в. рескриптом предписаны места, где над присланными из Польской Украины разбойниками и убийцами из запорожцов публичное наказание произведено быть имеет, а в изъяснение и дополнение оного тем указом Киевской губернской канцелярии повелено:

1-е. Тотчас по получении того указа произвесть над помянутыми запорожцами надлежащей суд, которой однако ж весма скоро окончен быть должен.
2- е. В суд положить на мере формальной приговор на оснований законов, ибо колодники, будучи взяты с ружьем в руках, противу войск е. и. в. не могут, конечно, оправдатся ни в бунтовщичьем супротивлении воле и оружию е. в., ни в разнообразных в Полше произведенных варварствах, когда они на самом деле пойманы и, следовательно, судимы быть должны яко бунтовщики, нарушители общаго покоя, разбойники и убийцы.
3- є. Когда по сим уважениям вследствие всех на свете законов определена будет смертная казнь, переменить ее при самом исполнении в телесное наказание кнутом, клеймом и вырванием ноздрей, ссылкою в Нерчинск, оковавши на месте в кандалы.
4- е. Самое наказание, которое однако ж по частной каждого вине размерено быть должно, как при слободе Балте на самой здешней границе, так и в Сече Запорожской или в близости ея произвесть публично и со всеми в таковых случаях употребительными обрядами. 5- е. Во время следствия и суда старатся выведать прямое начало заговора поименных в Полыпе запорожцов, а особливо кто из них под- говорщик был, сам или же все от других наушены были? С ведома ли кошевого атамана и войсковой старшины отлучились они в Полшу? С каким намерением зделали нападение на слободу Балту? И что, кем, где учинено? Наблюдая толко, чтоб за сим время нужной казни для успокоения внешних соседей потеряно не было и о всех оных обстоятельствах Киевской губернской канцелярии доносить в свое время оной коллегии для всеподданнейшего е. и. в. представлення, а в вышеобявленном, данном генералу-аншефу, киевскому генералу-губернатору и кавалеру Воейкову от 24 июля сего ж году за подписанием собственныя е. и. в. руки высочайшем рескрипте написано: е. и. в. известно чрез доношения пребывающаго в Полше чрезвычайною и полномочною посла князя Репнина, что пойманныя в Полской Украине запорожцы отосланы в Киев. А как произведенныя ими в Полской Украине злодеиства, а особливо разграбление напоследок татарской слободы Балты требуют справедливою и достойною наказания, то ему, генералу и генералу-губернатору и кавалеру Воейкову, поступить с ними в разсуждении оною по точной силе посланною из Государственной коллегии иностранных дел в Киевскую губернскую канцелярию указа; но чтоб сие самое наказание зделать при настоящих обстоятельствах сугубо полезным, то есть больше видимым и удовлетворительным для Порты Оттоманской и хана крымскою, кой разорением слободы Балты и побитием там людей не могут быть не огорчены и больше опять страшным для самых запорожцов в Сече, кои может быть небезизвестны были о заговоре товарыщей своих, повелевает е. и. в. ему, генералу и генералу-губернатору, толпу присланных из Полши разбойников разделить на две части, из которых одну ютвесть вблизость разоренной слободы Балты, не переступая однако ж границы российской, и велеть там у оной произвесть над ними определенное наказание, списавшись наперед с началником той слободы извесгным Якубом о дне и месте экзекуции и дав ему знать, что как учиненной в Балте разбой весма раздражил е. и. в. двор, то и повелено преступников наказать и жесточайшею казнию, которая в империи е. и. в. употребителна с величайшими только преступниками, а другую часть винных наказать в самой Сече или, по крайней мере, естли он генерал и генерал-губернатор, за неудобно признает, в такой от Сечи близости, чтоб хотя некоторые казаки самовидцами быть, а протчия о учиненной им казни скоро и лехко сведать могли. А по справке присланы в Киев из нижепоказанных мест оказавшияся в чинимых в Полосой Украине грабителствах и смертных убивствах запорожцы и других званей люди, а именно: при репорте от находящагося в Полыне Каргаполского карабинерного полку полковника Гурьева главной всех бывших в Полской Украине разбойников началник из запорожцов, называвшейся полковником, Максим Железняк и ево шайки атаман Павел Таран с товарищи — семдесят один человек, причем приложен учиненной ему, Железняку, при том Каргопольском карабинерном полку допрос из Кременчука, от правящаго там за обер-коменданта брегадира Черткова, при репорте из запорожцов же атаман Семен Неживой с товары щи— четыре человека, от находящагося в Полше генерала-маиора и кавалера Подгоричани при репорте из запорожцов же атаман Павел Яцкович с товарыщи — тритцать восемь человек да дьячок Семен Чеповской, из Полши ж Московского карабинерного полку от полковника Протасова при репорте из запорожцов атаман Никита Швачка с товарыщи — восемь человек, малороссийского Переясловского полку из гродского суда при доношений пойманные в Полше Троицкого пехотного полку капитаном. Великополским запорожцы Яков Половый с товарыщи — семь человек, из Киевского магистрата при доношений малороссияна Василей Пастух с товарыщи — пять человек, от вышеупомянае- мого Московского карабинерного полку полковника Протасова вторично присланы при репорте запорожцы ж Сидор Головатой с товарыщи —
девять человек, из Киевского Межигорского монастыря при двух доношениях ведомства оного Межигорского монастыря подданные Василей Загинайло с товарыщи — 5 человек, от находящагося при Василковском форпосте Киевского гарнизона секунд-майора Воейкова при репорте из запорожцов Остап Байда с товарыщи — три человека, прислано к генералу-аншефу и генералу-губернатору Воейкову с письмом от бывших в Полше разбойнических атаманов Швачки и Журбы находившиеся в их шайке запорожцы — два человека и с Полши ж, от генерала-маиора Кречетникова, при репорте из запорожцов атаман Остап Лепеха с товарыщи — семдесят человек, итого: всех двести двадцать три человека, как допросами показали, а именно: Главный оных разбойников началник Максим Железняк при Каргаполском карабинерном полку: родился де он в полском местечке Медведовке, из мужиков, где и жителством находился, а потом, пошед в Запорожскую Сечь, был там казаком лет с пятнадцать, а из Сечи Запорожской пришел в иоябре месяце 1767 году в состоящей в Полше Матренинской монастырь на послушание. Сего ж 1768 году в апреле месяце, а кбторого числа, не упомнит, толко ведает, что на святой неделе, согласясь он с семьюдесят человеки беглыми запорожскими казаками для искоренения в Полше конфедератов поляков, также и жидов, пошел из того монастыря на местечко Жаботин, под которым разбили конфедератов пятьдесят человек, ис коих заколото человек до сорока, а потом пошли далее по тракту к местечку Умани, где из разных мест собралось людей с ружьями человек до тысячи, указу ж ниже повеления о том никакова ниоткуда он, Железняк, не имел, а единственно на то согласился одним свОим своевольством для истребления поляков и жидов и для грабежа, к местечку ж Умани пришед он, Железняк, остановился в половину дня, а к вечеру того ж дни из местечка Умани сотник Йван Гонта (который прежде из оного местечка с казаками, уведомясь об нем, Железняке, с товарыщи недель за шесть вышел было навстречу с полковниками Обухом, а другова как звать, не знает, толко ево, Железняка, они не нашли). Прибыв к нему, Железняку, объявил, что он имеет казаков до четырехсот, и так с обеих сторон согласясьсним, Железняком, в то местечко Умань сильно вошли по наступлении уже другого дни поутру, часу в третьем, а более с ним согласников из старшин никто не был и сотника Гонту и команды ево никого насильно к себе в согласие он, Железняк, не призывал. А хотя при входе в местечко Умань запершиеся в оном из одной пушки и мелкого ружья по них и стреляли, однако ему, Железняку, и всей его шаике более урону не последовало, кроме одного человека, бывших в Умани поляков и жидов, также и тех, кои во услужении у конфедератов были веры греческого исповедания, он, Железняк, с товарыщи покололи немалое число, а сколко, заподлинно знать не может, однако думает всех мужеска и женска полу и до сущих младенцов не менее двух тысяч человек, причем пограблено денег тысяча сто рублев, а протчих пожитков сколко было, знать не может, потому что всякой казак брал себе, где сколко кто мог захватить. Из тех пограбленных денег помянутому сотнику Гонте дал сто червонных и шестьсот рублев серебреною манетою и трое часов, а между пока- занным побитым народом он, Железняк, знает толко, что губернатор с женою убит, о прочих же ведать не может. А при оной де собравшейся шайке почитаєм был он, Железняк, полковником, в которое звание он теми запорожскими казаками, с которыми было у него согласие к убивству и грабителству, выбран еще при выступлении ево, Железняка, из Матренинского монастыря. Что по прибытии ево к местечку Умани он, Железняк, сам никуда для убивства и грабителства не ездил, а по- сылал в разные места из бывших при нем казаков, которые к нему приваживали денег рубли по два и по пяти, а ис пожитков не приваживали и ему о том не обявляли, да и то по болшой части посыланы были ис каманды сотника Гонты, толко оной Гонта сам не ездил. А из местечка Умани он, Железняк, и сотник Гонта с товарыщи на то место, на котором он с протчими взят под караул, вышли потому, что от великого множества побитого народа не можно было в Умане жить, а в сем местечке оставлен был при сотнике Власенке толко один караул, которой, как скоро уведомился о прибытии туда россииского войска, бежал, а куда, не знает. К турецкой границе и за оную он, Железняк, не ездил и из команды своей никого не посылал, а толко посылал при сотнике Шиле запорожских казаков пятьдесят человек до села Хощеватого, состоящею от местечка Умани в четырех милях, которые, возвратясь, обявили ему, что они были на турецкой границе в слободе Болте, далее ж они были ль и какое там убивство или грабителство учинили ль и было ль против их с турецкой стороны супротивление, не знает. А в Киевской губернской канцелярии оной Железняк в дополнение вышеписанного допросами показал же: по взятии им, Железняком, оного местечка Умани прислан был к нему, Железняку, из помянутой татарской слободы Балты, от тамошняго татарскою начальника (а как ево зовут и какого чина, не знает), турчин с письмом, которым требо- вано, чтоб он, Железняк, находящихся в Умане турецких купцов от своеволцов защитил, и как от него, Железняка, и бывших с ним казаков оные купцы ничем не были тронуты, то он о том толко чрез бывшаго при нем запорожского казака Фому Дурного к оному балтянскому начальнику и ответствовал, а кроме того, ни к кому из турецких и татарских начальников писем он, Железняк, не посылал, також никаких партей для нападения или разорения турецких и татарских селеней от него отправляемо не было. Из Сечи Запорожской пошел он, Железняк, в Полшу без ведома кошевого атамана и протчих старшин и был на послушании в Онуфриевском монастыре по великой пост, а на второй неделе того великого поста пришел в Матренинской монастырь и был там на послушании ж, но за неделю пред пасхою пришли к нему, в оной Матренинской монастырь, семь человек казаков запорожцов же и говорили, чтоб итти в Полшу для прогнания конфедера- тов и жидов и для грабежа их, показывая ему, Железняку, данное им для того письмо якобы от кошеваго атамана, которое будто дано было из них бывшему при том с ними атаманом Юску Шелесту, которой, будучи при том же монастыре из них с одним казахом побранясь, застрелен, и после того начальным он, Железняк, выбран, а письмо то где после того убитого девалось, не знает. А потом собралось там к ним запорожских казаков человек до семидесят, а из казаков и мужиков полских — до трехсот и оттуда, отпев прежде в монастыре чрез одного иеромонаха, а как зовут, не знает, о успехах своих молебен, пошли для исполнения того намерения далее, а потом, приставши к ним уже многое число из запорожцов и польских казаков, убивали и грабили поляков и жидов в тех местах, кои в учиненном ему в Польше, при Каргаполском карабинерном полку, допросе показаны, а до татарских слобод Голты и Балты посылал он, Железняк, из уманских козаков согласившихся с ним в общество сперва сто, а потом еще пятьдесят человек с четырьмя пушками, взятыми в Умани с намерением таким, что слышно было якобы конфедератов в полском местечке Полеевом Озере находится до пятисот человек, то для искоренения их, а не для какого убивства и грабежа турецких подданных и, возвратясь из тех казаков оттуда к нему, Железняку, сказывали ему, что зашли и в
Балту, где убили из турок и татар человек до пятнацати, а что было там — пограбили, то опять все, не взяв ничего, назад возвратили для того, что из полских конфедератов там никого не нашли и расписку в том от тамошнего гетьмана обещано было дать; но за скорым отступ- лением всех оттуда казаков они расписки взять не успели, о чем де ему, Железняку, сказывал из бывших там посыланной от него к той отправленной партии с приказом, чтоб и в турецкие границы напа- деней никаких не чинили, из запорожских казаков Фома Дурной; и истребя всех поляков и жидов, кого б где найти могли и сколко б случаи дозволил, намерение имел он, Железняк, с товарыщи и с вступившими с ними в согласие полскими казаками возвратиться всем по- прежнему в Сечь Запорожскую, а указа он, Железняк, о таковом своем поступке ниоткуда никакова не имел, но вменял толко за указ прежде упомянутое принесенное названное якобы от кошевого атамана, данное казахом Юском Шелестом, письмо и так к себе в товарищество бывших с ним протчих запорожцов и полских людей словесно склонял и при разграблении оного города Умани взял он, Железняк, находившиеся в тамошнем уманском замке одну пару медных литавр и один барабан медной же, а в тамошнем уманском костеле взял же знамя военных и две хоругвы церковных полских да по разграблении Умани по приказу бывшаго с ним, Железняком, уманского сотника Гонты из полского местечка Торговцы тамашним хоружим, которого имени и прозвання не знает, привезены к нему, Железняку, под Умань в табор пару литвар медных же и одно знамя военное да еще посыланными от него, Железняка, партиями привезено к нему из разных полских мест церковных и военных знамен, а сколко числом, не ведает, толко помнит, что всех оных знамен было до пятнатцати, да бывшего в татарской слободе Балте из посланных туда полских уманских казаков партиею привезено к нему же, Железняку, употребляемой в Войске Запорожском войсковой знак, называемой пернач, деланной из железа, а где оной пернач теми казаками взят, о том ему, Железняку, оные казаки не обявляли. Из коих знамен при посылке куда-либо для добычи партии, которая состояла до ста человек и более, даваны были по одному знамю каждой партии, а протчие знамена, литавры, барабан и пернач находились в главном ево, Железняка, при Умане таборе, что все при взяте ево, Железняка, забрано российских войск командою. А что в вышепрописанном первом учиненном ему в Полще при Каргаполском карабинерном полку допросе показал он, Железняк, якобы он из-под полского города Умани посылал до села Хощеватого пятьдесят человек запорожских казаков, а в Киевской губернской канце- лярии показал же, что посылал туда из согласившихся с ним полских уманских казаков сперва сто, а потом пятьдесят человек, кои и в татарских слободах Балте и Голте были, то на оном учиненном в Киевской губернской ка[нцелярии] показаний он, Железняк, и утверждается и оное де показание учинено им, Железняком, потому, что все приставшие к нему в Полше и полские казаки назывались запорожцами. Из имевшихся же у него, Железняка, двух перначей один, как вышепоказано, привезен к нему, Железняку, под Умань бывшими в татарских слободах Балте и Голте полскими казаками, а другой, о котором он в оном прежде учиненном ему допросе показать запомятовал, привезен к нему полскими ж казаками из полского местечка Смелого, а где ими те перначи взяты, он, Железняк, не знает. Что же он, Железняк, с бывшими с ним в собрании при Матренинском монастыре запорожскими и полскими казаками имел намерение искоренять поляков и жидов, о том того Матренинского монастыря наместник и протчия монахи ведали потому, что он, Железняк, обявлял им, что он будет искоренять поляков и жидов, и в том во всем оные, наместник и монахи, согласны были, а как оных наместника и монахов звать, не знает, игумена ж помянутого Матренинского монастыря тогда в том монастыре не было, ибо находился, как слышно было, в Переясловле. Пограбленных же им, Железняком, с товарыщи у разных полских жителей серебра денег и вещей было следующее число, а именно: полмешка ломаного серебра, которое куплено у него маркитантером коего имени и прозвання, не упомнит, за сто за семдесят рублев (а оной де маркитантер был подсылай для покупки того серебра от находивше- гося при донской команде порутчика Кологриевого), золотая табакерка в полтора фунта, два седлы, окованные серебром, вызолоченые и ройдик серебреной, вызолоченой, а у него, Железняка, была сабля под серебреною оправою, вызолоченая, пара пистолет в серебреной же оправе под черню, каждой пистолет был с двумя стволами, а другая пара пистолет турецкого дела под серебром вызолоченые да у бывших с ним, Железняком, казаков было под серебреною оправою как сабель, так пистолет и ружьев многое число, а сколько именно, он, Железняк, упомнить не может, также российской серебреной монеты семьсот рублев да за вышепоказанное проданное серебро сто семьдесят рублев, а у бывших при нем, Железняке, казаков, коих счисляет он до четы- рехсот человек, было поделенных им, Железняком, денег у каждого по сту и более рублев и разного хорошого платья, лисьих и волчьих шуб, локрытых сукном, и лошадей было ж множественное число, из которых лошадей немало было и таких, которые стоили по сороку и по пятидесят рублев да пояс плетеной из серебра с золотыми кистьми в семьдесят рублев, разных сортов сукна было штук до пятидесят, полотна тонкого, рубах, скатертей, салфеток, утиралников и протчого белья было множественное ж число, что все отобрано у него, Железняка, и у находившихся с ним казаков бывшим при поимке их вышеозначенною Каргаполского карабинерною полку моиором, которою имяни и прозвання не знает, також вышепоказанным порутчиком Колгривовым и бывшею тогда при нем, Колгривове, донскою командою. Оной же Кологривов взял у него, Железняка, ординарных червонных восемдесят да у казака Павла Тарана серебреной монеты более тысячи рублев и несколько медных денег. А по допросам протчих, находившихся с ним, Железняком, и бывших в других таковых же разбойнических шайках, названных теми ж разбойниками, атаманов и товарыщей их запорожцов оказалось, что по разсеянному упоминаемым главным разбойническим началником Железняком слуху якобы по указу велено ему искоренять поляков и жидов для недопущення к раззорению находящихся в Полше греческою исповедания монастырей и церквей и живущих там греческою ж исповедования людей, отлучась они из дач Запорожской Сечи и от рыболовных заводов без ведома кошевого атамана и войсковой старшины, прошли чрез границу в Полшу тайно недозволенными местами и, пришед к оному Железняку, по таковым же чинимым им от самого ево, Железняка, внушениям о повелений якобы ему указом искоренять поляков и жидов, приставали к нему в сообщество, некоторые еще при Матренинском монастыре и были с ним в полском местечке Умани и в протчих местах. Следуя к тому местечку Умани и чинили грабителства и смертные убивства, протчие ж до разграбления Умани, отделясь от него, Железняка, особыми шайками, потому не чинили в разных местах грабителства и смертные убивства, а некоторые, пришед к нему, Железняку, по разграблении уже Умани и не быв нигде на грабителствах и убивствах, российских войск командами, иные ж бывшими в разъездах такими ж российских войск командами взяты, а протчие сами к командам явились и потому ж взяты под караул. Вышеобъявленной же бывшей атаман разбойнической шайки Семен Неживой винился, что он с бывшими с ним запорожцами и приставшиіми к нему в сообщество полскими подданными зажег в полском местечке Канев один дом и от того выгорел весь Каневский замок и учинил там смертные убивства, а в протчих полских местах — грабителства. Из оных же разбойников атаман Швачка показал, что пограблено іим и бывшими с ним разбойниками у разных полских жителей серебра, вещей и денег, а именно: серебреную чарку — одну, серебреных рондиков — два, а третей рондик золотой ли или вызолочен, он, Швачка, не знает, три сабли под серебреною оправою, блюд и тарелок оловян- ных было полвоза, а числа оным и весу знать не может, несколько хорошего платья и протчих пожитков, серебреной рублевой монеты В двух выделанных козлинах и в четырех мешках холшевых да в четырех черезах, которых было по примеру до получетверти, а сколько числом, не знает; також медной российской манеты два мешка осьминных да данных им, Швачкою, бывшим при нем казакам сто рублев, что все у него, Швачки, и у бывших с ним ево товарыщей отобрано Московского карабинерного полку полковником Протасовым та тритцать червонных отобрано у него ж, Швачки, того ж полку подполковником, в том числе империял один и полуимпериалов два да з бывшаго с ним, Швачкою, казака Никиты Даниленка тем же подполковником взято три червонных и дватцать рублев. А о прямом начале заговора оных пойманных в Полше запорожців, кто из них подговорщик был и с каким намерением учинено нападение на татарскую слободу Балту, о том (кроме вышепрописаннога Железняка показання) все по допросам показали, что не знают. Вышеобявленные ж полковники Каргаполского — Гурьев, Московскою — Протасов и генерал-майоры Кречетников и Подгоричани, Киевского гарнизона секунд-майор Воейков между протчим репортами, також из гродского Переясловского суда, из Киевского магистрата и из Киевского ж Межигирского монастыря доношениями представляют, а имянно: Гурьев: что приближась он, Гурьев, с Каргаполским полком к полскому местечку Умани, стоявших в поле вооруженных разделившихся в три части оных разбойников окружа их с трех сторон, посылал к ним от себя афицера с шестью донскими казаками со увещанием, чтоб они от злодейства воздержались и возвратились в свои места, но они, не приняв того увещания, не допустя до себя того афицера, стреляли по нем из ружей и ранили двух казаков, после чего по учинений на них стремительной атаки, брося они ружья и оставя имевшияся при них пушки, здались. Протасов: как скоро он к полскому селу Блощинцам с командою стал подезжать, то от собравшихся там запорожцов близ оного села стоявшие на отъезжем карауле два человека тотчас бросились в то село и, уведомя о том бывших на одном большом дворе запорожцов, кои, сев на лошадей и вооружась, выскакивали из того двора, производя из ружей на карабинер стрелбу, но вреда людям не причинили, а ранили толко две лошади. По таком оных супротивлению полковник Протасов на них ударил и привел в замешательство, всех с имевшимися при них четырью знамями, с двумя медными и одною чугунною пушками и с пятью железными гаковницами взял, причем их атаман Журба и до тритцати человек казаков на месте побиты. А того ж де Московскою карабинерного полку подполковник Брынк к нему, полковнику Протасову, репортовал, что во время марша, не доезжая местечка Богуславля верст за десять, другой партии атаман Шевченка с шестьюдесят восьмью человеки и з двумя знамями взят и допросом показал, что он с показанным Неживым посланы от помянутою Максима Железняка по всей Полской Украине для истребления поляков и жидов, коих ими многое число в разных местечках и селах и истреблено. Тот же де подполковник Брынк под местечком Пятигорами, в лесу, одну гайдамацкую шайку наехав, которая супротивлятся стала, на оную ударил и на месте до тритцати положил, некоторых поимал, достальные ж разбежались. Генерал-майор Подгоричани: посыланными де от него разъездными командами приведено к нему шатающихся тамо поиманных в три раза запорожцов 38 человек да один дьячок, который де сперва конфедератом был, а после того между гайдамаками сотником себя называл, ис коих первые показанные в присланном от него реєстре 3 человека и дьячок многие тамо грабителства и смертныя убивства причинили, другие дватцать три человека сами находившемуся у разъезда афицеру явились и от них еще тем афицером спрашивано, тамошним обывателям никакого грабителства и смертного убивства не зделано, да и без того де их недавное прибытие туда можно видеть, что при взятье их, кроме запорожского ружья и копей, ничего из пограбленного при них не было и шатались пешие; но последние де двенатцать человек так же, как и первые, винились в смертной убивстве и грабителстве. Генерал-майор Кречетников: в числе де присланных от него запорожцов находятся раненых пять человек, которые подлежать пред другими жесточайшему наказанию, понеже оные отважились против гусар вооруженною рукою и двух человек убили, а трех — ранили. И по приложенному при том ево, генерал-майора Кречетникова, репорте списку показаны ранеными
Конон Лагода,
Семен Пукоменной,
Степан Слива,
Максим Таран и
Афанасей Черенко.

В репорте находящагося при Василковском фарпосте киевского гарнизона секунд-маэора Воейкова, что присланные от него при том репорте пришедшие к оному фарпосту три запорожца
Остап Байда, Тарас Малый, Антон Федченко сперва обявили, что якобы шли в Киев для богомолья, а потом винились, что были они в Полше на разбое и грабителстве. В двух доношениях Киевского Межигорского монастыря, а именно:
в 1-м: июля де 27 дня сего году полского села Казарович откупщица Ефимья Иванова писменно в оной монастырь дала знать, что того ж июля против 5 числа ночью не знаємо какие люди, нашедши во многом числе на состоящей в оном селе Казаровичах ее дом, все ее имение без остатку разграбили. Из числа де которых разбойников пойманные в Полше на воровстве того ж июля в средних числех запорожцы Илья, Григорей да Влас в полском местечке Чернобыле показали, что при том грабителстве были и болшою частию из того ее имения поразбирали ведомства Киевского Межигорского монастыря села Новых Петровец жители Василей Загинайло да Иван Коваленко. И требовала де оная откупщица от того Межигорского монастиря удоволствия, и тем доношением оной Межигорской монастыр подставлял, что хотя оной Загинайло в том воровстве и винился, но оной де претензии взыскать с него не из чего, потому что не толко никаких пожитков, но и избы у себя не имеет. Вышеобявленного ж де бывшаго при том грабителстве села Петровец жителя Ивана Коваленка в доме ево не сыскано, а отлучился якобы для зажону хлеба.
в 2-м: полского де села Гостомля губернатор Антон Верешниовской в оной Межигорской монастырь писменно дал знать, что в том же июле месяце, напав на оное село Гостомлю, семнатцать человек не знаемо каких людей хотели ограбить оное село Гостомлю, но собравшиеся де люди к тому их не допустили. В числе де которых были ведомства оного Киево-Межигорского монастыря нижепоказанных мест жители, а именно: хутора Горенки — Михайло Коваленко, Василий Никитенко, Мощунского хутора — Степан Стрелченко, Григорей Даниленко, села Новых Петровец—Клим Дранник, Федор Левченко и Данило Бондаренко.
Из которых де Михайло Коваленко, Василий Никитенко и Григорей Даниленко показали, что они в то время, то есть того ж июля 17 дня, находились в домех своих, а за границею нигде ни с кем не были, и вышепоказанные де того Межигорского монастыря подданные
Клим Дранник, Федор Левченко и Данила Бондаренко пред тем еще отлучились якобы для зажону хлеба. В доношений из Киевского могистрата: того ж де июля 27, в девятом часу по полудни, магистратским обходом взят с пятью ружями не знаємо какой человек, называющейся Василем, по прозванню Пастух, и обявил, что оныя ружья даны ему не знаємо каким человеком, называющимся Кондратом, для продажи. А сысканные де по показанню оного Пастуха малороссияне Зиновей Гупало с товарищи — четыре человека — в оном же магистрате показали, что подговорены они запорожским казаком Ильею, а прозвання ево не знают, итти за границу, в Полшу,. к находящимся там запорожским же казакам для грабителства и потому де, купив в Києве ружья, были в полском местечке Гастомле партиею в пятнадцати человеках, где из них один убит, а два взяты, протчие ж де, в том числе и они, оттуда бежав, находились сперва в Межигорском бору, а потом, как харчей не стало, то для покупки оных пришли в Киев, где и под караул взяты.
А в уложенье напечатано: 2 главы в 21-м пункте, кто учнет к царскому величеству или на его государевых бояр и окольничих, и дум- ных, и ближних людей и в городех, и в полкех на воєвод и приказных людей или на кого-нибудь приходити скопом и заговором и учнут кого грабити или побивати, и тех людей, кто так учинит, за то казнити смертию без всякой пощады. В воинском артикуле 17 главы, в артикулах в 133-м все непристойные подозрителные сходбища и собрания воинских людей, хотя для советов каких-нибудь (хотя и не для зла) или для челобитья, чтоб общую челобитную писать, чрез что возмущение или бунт может сочинится, чрез сей артикул имеет быть весьма запрещены; ежели из рядових кто в сем деле преступит, то зачинщиков без всякого милосердия, несмотря на тое, хотя они к тому какую и прит- чину имели или нет, повесить, а с достальными поступать, как о бегле- цах упомянуто, а ежели какая кому нужда бить челом, то позволяется каждому о себе и своих обидах бить челом, а не обще; в 135-м — никто б ниже словом или делом, или письмами сам собою или чрез других к бунту и возмущению или ино что учинить причины не давал, ис чего бы мог бунт произойти, ежели кто против сего поступит, оный по розыску дела живота лишится или на теле наказан будет; в 136-м —таким же образом имеют быть наказаны и те, которые такия слова слышали или таковыя письма читали, в которых о бунте и возмущении упомянуто, а в надлежащем месте или афицером своим вскоре не донесли; в 137-м — всякой бунт и возмущение и упрямство без всякой милости имеет быть висилицею наказано. В толковании: в возмущении надле- жит винных на месте и в деле самом наказать и умертвить, а особливо -ежели опасность в медлении есть, дабы чрез то другим страх подать и оных от таких непристойностей удержать (пока не разширится) и более б не умножалось; 19 главы в артикулах в 154-м, кто кого волею и нарочно, без нужды и без смертного страху, умертвит или убъет его тако, что от того умрет, оного кров паки отметить и без всякой милости оному голову отсечь; в 155-м — власно яко убийца сам, тако и протчие имеют быть наказаны, которые подлинно к смертному убивству вспомогали или советом, или делом вступались; в 160-м — ежели кто кому прикажет кого смертно убить, оный також яко убийтца, сам имеет казней быть смертию, а имянно голову ему отсечь; в 161-м — ежели кто для прибыли или в надежде к какой прибыли договорится, наймется или дасть себя подкупить, или готова себя учи- нит, кого убить смертно, тогда оный купно с тем, кто его нанял, под- купил или упросил, колесом разломай и тела их на колеса положены быть имеют. В толковании: сие наказание имеет свое исполнение, хотя обещанная кому прибыль вскоре отдана или впред еще имеет быть заплачена или хотя точию едина надежда к прибыли учинена и обе- щание в том дано было; 21 главы в артикулах в 178-м: кто из афи- церов или рядовых самоволством и нарочно, без указу, в маршу город, село и деревню или церкви, школы, шпитали и мелницы зазжет, печи или некоторые дворы сломает, також крестьянскую рухлядь и прочее, что потратит, оной купно с теми, которые помогали, яко зажи- гатель и преступитель уложенья, смертию имеет быть казней и соз- жен; в 182-м — никто бы ниже афицер, рейтар или салдат не дерзал никакого б человека его величества подданого или нет грабить и насидить, или что у него силою отнимать, хотя на улице, в походе чрез землю или в обозе, городех, крепостях и деревнях не точию в своей со- юзничей или нейтралной землях, но и. в неприятелской, також контрибуцей скота и протчаго без указу какова б имяни ни было брать не должен ни под каким видом, также и строение всякое и огороды ломать, портить да не дерзает под смертным наказанием (или на теле, ежели зело малое преступлена) и лишением всего, ибо может от гра- бителства войско без прокормления быть, а от ломания строения іквартир лишится и от холоду исчезать, от чего можеть войско разорено быть и вред всему государству причинится. В 185-м — кто людей на пути и улицах вооруженною рукою нападет и оных силою ограбит или побьет, поранит и умертвит или ночью с оружием в дом ворвется, по- трабит, побьет, поранит или умертвит, оного купно с теми, которые при нем были и помогали, колесовать и на колесо тела их потом положить. Да по состоявшимся указом велено: по 1-м из Правителствующаго Сената от 12 ноября 1721—разбойникам и татям чинит экзекуции: разбойникам — за один и за два разбоя, ежели смертного убивства не чинил, по розыску учиня наказание и вырезав ноздри, ссылать на каторгу в вечную работу, а ежели хотя и на одном разбое кто был, а учинил смертное убивство, и таких казнить смертию, а за три разбоя, хотя и смертного убивства не учинил — казнить смертию ж; по 2-му от 8 марта 1723 — понеже ведомо Правителствующему Сенату учинилось, что из многих уездов многие крестьяня, собравшись с женами и с детьми и с пожитки, бегут в Полшу и за другие границы, того ради во всех пограничных городех, по рубежам в пристойных местах учинить крепкие заставы и на тех заставах таких беглецов велеть ловить и распрашивать, которых они уездов, сел и деревень и чьи крестьяня, и кто их за рубеж подговаривая и по тем их распросам тем беглецам учиня наказание, бив кнутом, отсылать в те правинции, из которых они бе- жали, а буде из тех беглецов явятся подговорщики, теми разыскивать, и которые по розыску явятся винны, тем учиня жестокое наказание, ссылать в вечную работу на каторгу, а ежели на тех заставах явятся малороссийские жители, и тех ловить же и, спрашивая, отсылать по тому ж в те места, откуда они бежали без наказания;
по 3-му от 20 ноября 1728 — проводчиков, которые беглых людей и крестьян, подговоря, поведут за рубеж, потом те подговорщики пойманы или по доносу обличены будуть и которые ж, подговоря, поведут за рубеж же, а не доходя рубежа, пойманы будут, то всех по розыскам, равно как и проводцов, казнить смертию — вешать на тех местах, где они их проводить были намерены, для того, что они к тому точное имели намерение и ежели б были не пойманы, то б те подговореные люди ими за рубеж были проведены; а которые люди к побегу имели намерение и для проводу за рубеж нанимали кого, а прежде побегу о том на них от кого донесено или уведено будет, тем равно как беглым так, которые обещались их провесть, по розыскам буде покажут, что прежде прово- дов не чинивали, чинить наказание: бить кнутом и отдавать на прежнее жилище;
по 4-му от 10 числ февраля 1763 годов по 2-му пункту — когда приводимые воры или разбойники, становщики или пристанодержатели с первых своих допросов или с очных ставок во всем на них показуе- мом покажут справедливо, то таковым, не чиня не толко пыток, ниже пристрастиых распросов, решить дело по законам.

Приказали: по силе вышепрописанных высочайшею е. и. в. рескрипта, також уложенных пунктов, воинских артикулов и указов учинить следующее:
1-е. Как из произведенного в Киевской губернской канцелярии следствия явно оказалось, что упоминаемой из запорожцов Максим Железняк ложным своим предявлением якобы емѵ по указу велено состоящие в Полше греческою исповедания монастыри, церкви и живущих там греческою ж исповедания людей защищать, а поляков и жидов искоренять, привлекши к себе в сообщество толь немалую толпу из запорожцов и из полских обывателей, поступил на такое мерское и богопротивное предприятие произведением в соседственной Полской области между подданными оной возмущения и бунта, а потом, соединясь с оными, не толко в разных Полской Украины городах, местечках и селах, но и в соседственной блистателной Оттоманской Порте принадлежащей земле на слободы Балту и Голту напав, безчеловечные грабителства и смертные убивства делал, во время окружения его и всей оною шайки войсками е. и. в. и увещанию к здаче вооруженною рукою противился, самоволно полковником назывался и, одним словом, всему злу был главным зачинщиком, предводителем и исполнителем, то в разсуждении всех вышереченных толь тяжчайших преступлений, наипаче же за продерзость на земли блистателной Порты яко Российской империи найдружественнейшей державы, с которою она действително намерена в добром соседстве и согласии непременно пребывать по точной силе счастливо настоящих между обоими империями вечно мирных трактатов, в удовлетворение обиженным ея подданым, его, Железняка, яко главного нарушителя пограничной тишины, колесовать и живова положить на колесо, но вместо того, отменя оное, в ныне употребляемое самонайважнейшим преступником наказание бить кнутом — дать сто пятьдесят ударов и, вырезав ему ноздри и поставя на лбу и на щеках указные знаки, сослать в Нерчинск в каторжную работу вечно.
2- е. Бывшим с ним, Железняком, вместе в сообществе разбоиникам, а имянно; называвшемуся атаманом
Павлу Тарану, также
Давиду Бербенку,
Макару Черному,
Степану Саганаку,
Ивану Белому,
Фоме Дурному,
Федору Волошину,
Андрею Голубенку,
Михайле Белоусу,
Федору Колбасе,
Нестеру Литвиниченку за учиненныя ими грабителства и смертныя убивства, в коих они при следствии и винились, и за самоволную их, без ведома команд своих, отлучку, и за тайной про- ход чрез границу — в Полшу — отсечь головы, а вместо того бить их кнутом — дать по семидесят ударов каждому и, вырезав ноздри и поставя указные знаки, сослать в Нерчинск в каторжную работу вечно,
3- є. Той же железняковой шайки разбойникам
Емельяну Чубу,
Филипу Безрукавому,
Ивану Байрацкому,
Фоме Скуру, которые хотя при следствии в грабителстве и смертном убивстве не винились, показывая, что из них Емельян Чуб во время грабителства и смертного убивства в полском местечке Умани был приставлен там же, в Умане, для недопущення к убивству желающих принять греческого исповедания веру поляков и жидов.
Филип Безрукавый и
Иван Байрацкой якобы находилис в тож время за Уманью, при обозе оных разбойников, для пастбы лошедей, а Фома Сукур якобы прибыл в Умань по разграблении уже на другой день, но в получении на часть их ис пограб л енных денег и пожитков винились и за то, также и за самоволную их без ведома команд своих отлучку и за тайной проход за границу — в Полшу — отсечь головы, а вместо того бить кнутом — дать по семидесят ударов каждому и, вырезав ноздри и поставя указные знаки, сослать в Нерчинск в каторжную работу вечно.
4- е. Хотя находившейся при состоящем в Полше Матронинском монастыре на послушании шсамопроизволно приставшей в шайку к частореченному Железняку крещеной из казанских татар Моисей Павлов в грабителстве и в смертном убивстве не винился, показывая, что пристав к Железняку еще при Матронинском монастыре, где бежал от переясловского архиерея, был на послушании и, пришед вместе с Железняком к полскому местечку Умани; оставлен был с протчими запорожцами в поле для пастбы лошадей и в Умани во время грабителства и смертного убивства не был; так же и запорожец Кирила Буговый, которой, как по показанню ево явствует, пристал к Железняку еще при Матренинском же хмонастыре и, следуя к местечку Умани, в дороге заболел и по прибытии к Умани лежал болен в обозе, и за тем грабителства и смертного убивства не чинил, но как со общаством своим с ним, Железняком, при самом начале принятая им, Железняком, к тому зловредного умыслу явно уже оказали, и они, Павлов и Буговый, жадность свою к корысти, в чаяний оную получить грабителством, но не произвели оного действом, как видно по одному толко тому, что Павлов оставлен был разбойниками при их лошедях в поле, следователно, Павлов и в деиствие при том был употреблен, а Буговый за болезнию ни в каком деиствии не был, то во уважений того из них Павлову отсечь голову, а вместо того бить кнутом, однако, против других, действительно учинивших грабителство и смертное убивство, уменшить наказаниє, то есть дать пятьдесят ударов и, вырезав ноздри и поставя указные знаки, сослать в Нерчинск в каторжную работу вечно, а Бугового,. который как вышепоказано, за болезнию не был ни в каком действии,. однако, за сообщество с разбойническою шайкою, також за самоволную, без ведома своей команды, отлучку и за тайной проход чрез границу — в Полшу— повесить, а вместо того бить кнутом, дать пятдесят ударов и по тому ж сослать в Нерчинск в каторжную работу вечно.
5- е. Той же железняковой шайки разбойников
Власа Лаевского,
Семена Тарасенка,
Андрея Майданника,
Степана Якововича,
Михайла Моторного,
Каленика Медведевского,
Кондрата Верховойта,
Якова Щербатенка,
Ивана Зеленского,
Леонтья Грыву,
Ивана Лысого,
Петра Бандурку,
Андрея Белого,
Павла Столпового,
Лукьяна Долгополого,.
Ивана Тарана,
Ефима Прейму,
Григорья Кочаненка,
Максима Рудя,
Мойсея Неживенка,
Якима Жерлая,
Евтифея Безклубого,
Гаврилу Тарана,
Никиту Тарана,
Власа Сукура,
Корнея Белого,
Радиона Морковщину,
Кирилу Сторчака,
Ивана Губу,
Дениса Кобеняка,
Корнея Черного,.
Ивана Заверюху,
Харитона Круглого,
Петра Тарана,
Михайлу Черного,
Григорья Тарана,
Василя Тарана ж,
Ивана Шрама,
Михайлу Плохова,
Василя Гаенного,
Василья Молчана,
Демьяна Балабана,
Никифора Лаштабея,
Ивана Жулая,
Игната Побошкоровича,
Федора Булку,
Федора Губу,
Якова Бурхана,
Василья Моргуна,
Алексея Смешка,
Трофима Чуприну,
Гаврила Губу — итого пятдесят двух человек, которые хотя в грабителстве и смертном убивстве не винились, показывая, что пришли они к полскому местечку Умани по разграблении уже оного, однако за сообщество их с тою разбойническою шайкою, чем равномерно и они: оказались в таком же жадничестве к корысти, надеясь оную получить от грабителства, но оного не приизвали действом, как видно, по причино скорого взятья их российскими войски под караул, также за самоволную- их, без ведома команд своих, отлучку и за тайной проход через границу— в Полшу — повесить, а вместо того бить кнутом, дать каждому по пятидесят ударов и сослать в Нерчинск в каторжную работу вечно.
6- е. Присланного вместе с оным же Железняком малороссияцина; Новороссийской губернии Кальниболоцкого шанца жителя Семена Волка, которой, как по допросу ево явствует, в нынешнем 1768-м году в июне месяце без ведома команды своей и без писменного виду отлучись, перешел тайно за границу — в Полшу — для свиданья з живущим в полском селе Синице братом своим и в следование оттуда обратно, не доходя российской границы мили за три, наехавшею на него российских войск командою, за неимением у него письменного виду, взят под караул, всходство чего и вышеупоминаемой Железняк на очной ставке показал, что он, Волк, с ним, Железняком, и с протчими запорожскими и полскими казаками на грабителствах и смертных убивствах и в посылках от него нигде не был и до того он, Железняк, ево, Волка, не знал, а увидел при команде российских войск уже содержанного- в то время, когда взят был он, Железняк, с товарищи под караул за тайной переход без дозволения своей команды за границу, бить плетьми и отослать при промемории в канцелярию Новороссийской губернии для определения на прежнее ево жилище.
7- е. Другой разбойнической шайки называвшагося атаманом Семена Неживого за учиненные им, отделясь от Железняка,. с собранною им особою шайкою в разных Полской Украины местах грабителства и смертные убивства и за умышленное зазжение им в полском местечке Каневе одного дому, от чего учинился пожар и выгорел весь тамошней замок, колесовать и живова положить на колесо, а вместо того бить кнутом, дать сто пятьдесят ударов и, вырезав ноздри и поставя указные знаки, сослать в Нерчикск вечно на каторгу.
8- е. Шайки оного ж Неживого разбойнику Василью Шулге за чинимые им, будучи вместе с оным Неживым, в разных местах грабител- ства и смертные убывства — отсечь голову, а вместо того бить кнутом, дать восемдесят ударов и, вырезав ноздри, поставя указные знаки, сослать в Нарчинск вечно в каторжную работу.
9- е. Той же Неживого шайки разбойника Тихона Плохова, которой хотя в грабителстве и смертном убивстве не винился, за сообщество ево с шайкою оного ж Неживого для корысти в надежде получить оную грабителством, но действом того не произвел по притчине скорого по приходе в Полшу взятья ево российскими войски под караул, так же за самоволную, без ведома команды своей, отлучку и за тайной проход за границу — повесить, а вместо того'бить кнутом, дать пятьдесят ударов и сослать в Нерчинск вечно в каторжную работу.
10- е. Понеже присланной с оным же Неживым полского местечка Канева житель и бывшей там над казаками сотник Василей Мизин, как по допросу ево явствует, по причине бывшаго на него от каневского губернатора Новицкого гонения за то, что он, Мизин, с протчими тамошними каневскими греческого исповедания жителми по принуждению оного Новицкого не пристал к унияцкому закону и от угрожения оным Новицким ему, Мизину, смертию, бежав он, Мизин, ис-под караула, крылся, а по раззорении Неживым оного местечка Канева пришел он, Мизин, в дом свой, где видел ево и оной Неживой, а потом оной же Неживой, отехав ис Канева к полскому селу Медведовке, в скором времени чрез присылку трех человек шайки своей нарочных, сыскав насилно ево, Мизина, к себе и хотя он, Мизин, просил ево, Неживого, об отпуске в дом свой, но не отпущен и по письму Черного гусарского полку полковника Чорбы, едучи он, Неживой, Новороссийскои губернии в Глинской шанец, взяли и ево, Мизина, с собою и там он, Мизин, обще с ним, Неживым, с. товарыщи взят под караул, которое ево, Мизина, показание во всем точно на очной ставке подтвердил и упоминаемой Неживой с таким при том прибавлением, что он, Мизин, на грабителствах и смертных убивствах нигде с ним, Неживым, не был, то в раз- суждении сего обстоятелства оного Мизина яко полского подданного, по ево невинности из-под караула свободив, выслать за границу обратно.

11- е. Присланным от генерал-майора Подгоричани разбойнической шайки называвшемуся атаманом Павлу Яцковичу и ево шайки разбой- никам Семену Чеповскому, показанному в репорте и в списке от генерала-майора Подгоричани дьячком, так же Никифору Кожухарю и
Герасиму Гордеенку, из которых Яцкович й Чеповской в смертных убивствах и грабителствах винились, а сверх того Чеповской винился ж, что был он в конфедерацкой партии против российских войск, коими оная партия и разбита, где он, Чеповской, найден между раненными и для вылечения отдан был, а по выздоровлении и отпуске в Киев пристал к разбойнической партии, за границу ж он, Чеповской, проехал по данному ему ведомства Киевского Михайловскою монастыря от живущею в селе Глевахе монаха Власия писменному свидетельству, а Кожухар и Гордеенко, хотя винились в одних толко грабителствах, однако во уважений показання в репорте помянутого генерала-майора Подгоричани, что они, Ядкевич, Чеповской, Кожухар и Гордеенко, причинили в Полше многие грабителства и смертные убивства и сверх того оной Чеповской, будучи в той разбойнической шайке, назывался сотником, отсечь им головы, а вместо того бить кнутом, дать по восмидесят ударов каждому и, вырезав ноздри и поставя указные знаки, сослать в Нерчинск в каторжную работу вечно. А о учинений по законам с помянутым монахом Власием за дачу им показанному Чеповскому о пропуске ево за границу писменного свидетелства, которого ему давать не подлежало, сообщить в Киевскую духовную консисторию проме- мориею.
12. Присланной от оного ж генерал-майора Подгоричани Иван Шаренко, хотя в грабителстве и смертном убивстве не винился, показывая, что, пристав он в разбойническую шайку, пришел к полскому местечку Умани по раззорении уже оного и был в посылках оттуда в другие полские ж места для добычи съестных припасов и, в той посылке будучи, увидя в полском селе Степановке донских козаков, явился бывшему при оных донскому полковнику, где и взят под караул, но как сообществом своим с разбойниками оказал уже он жадность свою к корысти в чаянии получить оную грабителством, чего произвесть в действие не дозволил поздой ево к оным разбоиникам приход, то во уважений сего, также за самовольную ево, без ведома команды своей, отлучку и за тайной проход чрез границу — в Полшу — ево, Шаренка, повесить, а вместо того бить кнутом, дать пятдесят ударов и сослать в Нерчинск в каторжную работу вечно.
13. Из присланных от оного ж генерала-майора Подгоричани разбойников, а имянно:
Осип Хоменко,
Василей Безверхой,
Иван Пащенко,
Григорей Саражин,
Иван Попенко,
Андрей Попенко,
Осип Васильченко,
Гаврило Килимник,
Иван Миронов
хотя в чинимых ими грабителствах и смертных убивствах и не винились, показывая, однако, что, пристав они к разбойнической шайке, посланы были от Умани в другие полские ж места для добычи съестных припасов и, в той посылке будучи, взяты донскими казаками под караул, но понеже упоминаемой генерал- майор Подгоричани репортом своим об них изясняет, что и они чинили грабителства и смертные убивства да и сообществом своим с теми разбойниками не могут себя в их к тому намерении оправдать, то за оное их преступление учитывать им наказание: бить кнутом, дать каждому по пятидесят ударов и сослать в Нерчинск в каторжную работу вечно.
14. Что принадлежит до присланных от оного ж генерала-майора Подгоричани полского села Антоновки ураженца Василья Малого и поленого города Замостья уроженца ж, бывшаго пред сим в Запорожской Сече казаком, а потом находившагося на житье в разных местах Новоросийской губернии Ивана Золотаря, кои при следствии показали, что из них Василей Малый ездил к находившемуся под польским местечком Уманью главному разбойническому началнику Железняку просить об отдаче пограбленный шайки ево, Железняка, запорожцами оставленный им, Малым, в полском же местечке Черкасах овчинок, называемый по-малороссийски смушков, и как оной Малый помянутому Железняку под тем местечком Уманью явился, то он, Железняк, обнадежив ево заплатою за оные овчинки, приказал остатся при нем, Железняке.
А Йван Золотар показал же, что он, увидясь с ним, Мальїм, в полоном селе Казацкой Далине, и по прозьбе ево, Малого, ездил под Умань вместе для требования означенных овчинок к оному же Железняку, которой и ему, Золотарю, потому ж приказал там остатся, где оба они и были, и по приходе их туда на четвертой день взяты российскими вой- ски под караул, а грабителства и смертного убивства не учинили, которое их показание на очной ставке и оной Железняк подтвердил с таким изъяснением: что они, Малый и Золотарь, явились к нему под местечком Уманью подлинно по разграблении уже онаго и что они на грабителствах и смертных убивствах и нигде в посылках от него, Железняка, не были, то в разсуждении того оных Малого и Золотаря по их невин- ности, освободи из-под караула Малого, яко польского подданного, выслать обратно за границу, а Золотаря отослать в канцелярию Новороссийской губернии при промемории от места до места за правожатыми при отверстом указе с тем, что ежели он определен в той Новороссий- ской губернии на житье, то отдать ево на прежнее жилище, а ежели окажется, что там на житье определен не был, то выслать за границу обратно.
15. Присланные от оного ж генерал-майора Подгоричани запорожцы, а именно: называвшейся атаманом
Сава Позехайло, також
Илья Дробот,
Афонасей Кривонос,
Савелей Шепель,
Павел Швець,
Иван Литвиненко,
Роман Маловек,
Петр Безрукавой,
Трофим Таран,
Степан Щарбина,
Кондрат Ковшар,
Савелей Тонконоженко,
Иван Деркачь,
Федор Лысой,
Анисим Овчар,
Федор Табанець,
Матвей Горкуша,
Артемей Толкач,
Никита Нор,
Иван Великой,
Иван Чуб,
Семен Попович,
Никита Голой
итого 23 человека, хотя при следствии в грабителстве и в смертном убивстве не винились, показывая, что по разсеянному слуху якобы находящияся в Подьше донские казаки принимают запорожцов в помощь против поляков для защищения греческого исповедания веры и потому, согласись, пошли в Полшу, в подтверждение чего и оной генерал-майор Подгоричани в репорте об них обявляет, что они бывшему у разезду афицеру явились собою и от них, как тем афицером спрашивано, никакова грабительства и смертного убивства не учинено, да и ис того де недавное их туда прибытие видеть можно, что при взяте их, кроме запорожского ружья и копей, ничего ис пограбленной) при них не было и шатались пешие, однако как они из мест своих отлучились без дозволений своей команды и прошли через границу — в Полшу — тайно недозволенными местами да и намерение их было по-видимому не в том точно, чтобы защищать веру, но в самом деле, чтоб получить себе какую-либо корысть грабителством, чего действом произвесть они не могли за несысканием к тому удобного случая по причине чинимых тогда уже в Поліпе российских войск командами за подобными им грабителями поисков, и потому принуждены были они сами явится бывшему в разезде офицеру, то по состоянию вышепрописанных их вин учинить им наказание: вместо кнута бить плетьми и сослать на поселение в Сибирь вечно.
16. Присланного Московского карабинерного полку от полковника Протасова разбойнической шайки называвшагося атаманом Никиту Швачку, которой, как по показанню ево явствует, еще в прошлом 1767 году восени выехав в Полшу для продажи соли, там зимовал и пристал напоследок там же к разбоиникам, за учиненные им в разных полских местах как обще с вышеупоминаемым главный разбоиническим началником и предводителем Железняком, так и отделясь от него особок шайкою, многие грабителства и смертные убивства, в коих и сам он, Швачка, винился, колесовать и живого положить на колесо, а вместо того бить кнутом, дать сто пятдесят ударов и, вырезав ноздри и поставь указные знаки, сослать в Нерчинск в каторжную работу вечно.
17. Также присланной от полковника Протасова шайки разбойники Семен Донец,
Никита Даниленко и
Иван Дробной
хотя в смертных убивствах и не винились, что смертные убивства чинены протчими бывшими в шайке их товарыщи, но понеже они сообщась с оными разбойниками и быв с ними, как по показанню их явствует, в разных местах при грабителствах, в коих оные и винились, не могли не иметь с ними и в смертных убивствах равнаго участия, к тому ж по репорту упоми- наемого полковника Протасова явствует, что при взятье их шайки чинили воискам е. и. в. супротивление, то за оное, также за самоволнук их, без ведома команд своих, отлучку и за тайной проход чрез границу — в Полшу — отсечь им головы, а вместо того бить кнутом, дать ударон Данцу, яко самоволно к разбоиникам приставшему, семдесят, Ивану Дробному, которой, как по показанню ево явствует, пошел в Полшу для требования взятой разбойниками в состоящем в Новороссийской губернии при границе хуторе, в котором он находился жителством собственной ево лошади, но оная ему не отдана, а при том и он там же с разбойниками остался, пятьдесят; а Никите Даниленку в розсуждении того, что от роду ему еще толко дватцать лет, тритцать ударов и, вырезав им ноздри и поставя указные знаки, сослать в Нерчинск в каторжную работу вечно.
18. Присланные от оного ж полковника Протасова разбойники Михайло Черной и Роман Гончаренко, хотя в разбоях и грабителствах не винились, но как в допросах своих точно изяснились, что, пристан в шайку к атаману Швачке, были с ним и с протчими в разных местах,. следовательно, в разбоях и грабителствах не могли не иметь равнога с ними участия, к тому ж, как выше явствует, часто реченной полковник Протасов репортом представляет, что при взяте шайки оного Швачки разбоиников чинили они воискам е. и. в. супротивление, то за оные вины и продерзости их, Черного и Ганчаренка, повесить, а вместо тога бить кнутом и из них Черному за то, что он, как по показанню ево явствует, пристал в разбойническую шайку самопроизвольно, дать семдесят ударов, а Гончаренку, которой, будучи в Полше для зажону хлеба,. пристал к тому ж Швачке по ево приглашению, тритцать ударов и сослать в Нерчинск в каторжную работу вечно.
19. Оной же присланной от полковника Протасова разбойнической шайки находившиеся жительством в Новороссийской губернии, в слободе Плоской, Михаила Котляр и Федор Бадюненко при следствии показали, что, будучи они посланы в польское село Таганс живущим: в той Новороссийской губернии, в местечке Цыбулеве, капитаном, а имяни и прозвання ево не знают, для забрания и пригону перешедшаго оттуда на российскую сторону на житье мужика Ивана Волкодава оставленного там оным Волкодавом скота, взяты были в полском местечке Городище тамошними жителми с забранным ими поминутого Волкодава скотом под караул, а потом наехавшею туда разбойническою шайкою из-под караула свобожены и к той шайке пристали, но вскоре после того россиискими войски взяты под караул, и хотя в грабителствах и смертных убивствах не винились, но за сообщество их с оною разбойническою шайкою для корысти в чаянии оную получить грабительством, чего по-видимому они не произвели действом за скорым взятьем их наехавшею командою под караул, бить кнутом, дать по тритцати ударов и сослать в Нерчинск вечно на каторгу.
20. Присланным в Киев к генералу-аншефу, киевскому генералу- губернатору и кавалеру Воейкову от разбойнических атаманов Швачки и Журбы с письмом запорожцам
Демьяну Чернявщенку
Якову Безродному, которые при следствии винились, что были с ними в разных местах на грабителствах и смертных убивствах, отсечь головы, а вместо того бить кнутом, дать каждому по восмидесят ударов и, вырезав ноздри и поставя указные знаки, сослать в Нерчинск в каторжную работу вечно.
21. Из присланных из городского Переясловского суда пойманных в Пѳлше Троидкого пехотного полку капитаном Великополским разбойников Яков Кравченко, Максим Степаненко, Василеи Кисель при следствии показали, что, пристав они к разбойническому атаману Неживому и быв в разных местах на грабителстве и смертном убивстве, из них Кравченко с товарищи приезжал Новороссийской губернии к Крыловскому шанцу и требовал выдачи прибегших туда из Полши под протекцию е. и. в. жидов, а сверх того самоволно они, без ведома команд своих, отлучась, прошли тайно за границу — в Полшу — и за то им отсечь головы, а вместо того бить кнутом, дать Кравченку и Степаненку по пятидесят ударов каждому, а Василью Киселю в разсуждении того, что от роду ему еще толко дватцат лет — тритцать ударов и, вырезав ноздри и поставя указные знаки, сослать в Нерчинск в каторжную работу вечно.

22. Той же шайки разбойник Иван Байрацкои, хотя при следствии в грабителстве и смертном убивстве не винился, но как по показанню ево явствует, что он, отлучась без ведома команды и перешед тайно чрез границу в Полшу, самопроизволно пристал к шайке разбойнического атамана Неживого, а по взятье оного, Неживого, под караул, бежав он с товарищи той же шаики разбойниками в табор оного Неживого и из вырученных за награбленной оным, Неживым, и проданном им, Баирацким, с товарищи скот денег получил дележ, то за оное ево, Баирацкого, повесить, а вместо того бить кнутом, дать пятдесят ударов и сослать в Нерчинск в каторжную работу вечно.
23. Той же шаики разбойников Якова Полового и Андрея Черного, которые хотя в грабителстве и смертном убивстве не винились, но как по показанню их явствует, что из них Половой с товарыщи приезжал Новороссийской губернии к Крыловскому шанцу и требовал выдачи прибегших туда из Полши под протекцию е. и. в. жидов, а Черной с товарыщи от чинимых за ними российскими войски поисков, будучи в бегах, получил из вырученных за награбленной и проданной протчими разбойниками скот денег дележ, то за оное и за самоволную, без ведома команды своей, отлучку и за тайной проход чрез границу — в Полшу — учинить им, Половому и Черному, наказание, бить кнутом, дать по пятидесят ударов каждому и сослать в Нерчинск в каторжную работу вечно.
24. Присланной из оного ж Переясловского гродского суда полской подданной местечка Сквиры житель Емельян Колтуненко при следствии показал, что в Петров пост сего году в бытность ево в состоящем близ российской границы полской деревне Мытнице с помещикигь своим, полским шляхтичем Лопуцким, наехав туда, разбойники из запорожцов ево, Колтуненка, и бывшие там оного Лопуцкого сорок рогатых скотин да на четырех возах разные пожитки, взяв скот, распродали, а ево, Колтуненка, и пожитки отвезли в полское ж село Студенцы и, оставя ево, Колтуненка, с протчими их шайки разбойниками в том селе Студендах десят человек, и с тех запорожцов поехали к атаману их Неживому в местечко Медведовку, приказав их обратного приезду дожидатся, а как прибыла туда российских войск команда, то он, Колтуненко, с бывшими там разбойниками бежав, крылись по разным местам, а, наконец, пошли было в местечко Медведовку к помянутому атаману Неживому, но, послышав, что оной Неживой уже был взят под караул, пошли они в полское ж местечко Мошны, где он, Колтуненко, вместе с разбойниками взят российскими войски под караул; следовательно, когда он, Колтуненко, не уходя от разбойников, пошел было вместе с ними к их атаману Неживому, то тем доказывает, что и он пристал уже было в разбойническую шайку, но, как выше явствует, что он, Колтуненко, полской подданой, то выдать ево на полскую сторону для поступлення с ним по тамошним правам.
25. Присланные из Киевского магистрата при доношений малороссияне
Зиновеи Гупало,
Авксентей Кайнаренко,
Петр Тарасенко да
Яков Шелковенко
при следствии показали, что, будучи они в Києве, по подговору некоторых запорожцов, искупя себе ружья, ходили в Полшу для разведания, где находятся разбойнических партии началники Железняк и Неживой, с намерением, чтоб к им пристать в сообщество, и по приходе их в полское местечко Гостомль из оных запорожцов один тамошним поляком из ружья ранен, после чего, а особливо послышав, что прежде зашедшие туда для грабителства запорожцы в том же местечке Гостомле пойманы, возвратились они, Гупало с товарыщи, обратно на российскую сторону и по приходе в Киев бывшим с ними в сооб- ществе товарыщем Кондратом Бойком (которой не знаємо куда бежал) спрятанные ими в лесу ружья отданы были для продажи находившемуся жителством в Києве малороссийского Переясловского полку села Сосновы уроженцу Василью Пастуху, по поимке которого, Пастуха с теми ружьями и. по показанню им об них переловлены и они, Гупало с товарыщи, и так, хотя они разбою и грабителства действително не учинили, но к тому, как из показаней их явствует, точное намерение имели и не произвели оного в деиство по-видимому за тем, что к тому означенным поляком и тамошними полскими казаками не допущены, то за оную их продерзость и за тайной проход за границу и из-за границы бить их кнутом и из них Гупалу, Тарасенку и Шелковенку дать по тритцати каждому, а Кайнаренку в разсуждении того, что от роду ему толко еще дватцать лет — дватцать ударов и сослать в Нерчинск в каторжную работу вечно.
26. Хотя вышеобъявленной присланной из Киевского магистрата с помянутыми Зиновьем Гупалом с товарыщи малороссийского Переясловского полку села Сосновы уроженец Василей Пастух при следствии и показал, что данные ему для продажи бывшим с ними, Гупалом с товарыши, в сообществе Кондратом Бойком (которой не знаємо куда бежал) ружья, кои спрятаны были в лесу, хотел было он, Пастух, обявить в Киевском магистрате и что как он с теми ружьями шел в Киев, то в урочище, называемом Черная Грязь, взят магистратским обходом под караул, но как он, Пастух, доволно мог понимать, что те ружья были, конечно, подозрительных людей, потому что спрятаны были оныя в лесу, следователно, тех ружей и принимать ему неподлежало, а долженствовало о том уведав, где надлежит, донесть, то в разсуждениитого для поступлення за то с ним по законам отослать ево по команде малороссийского Переясловского полку в полковую канцелярию при указе, под караулом от места до места за провожатыми.
27. Второй присылки Московскою карабинерного полку от полковника Протасова запорожцы
Степан Кривый,
Остап Белой,
Герасим Ненка,
Йван Негода,
Игнат Колыванко,
Максим Донец,
Фома Таран,
Терентей Лен
при следствии показали, что они, отлучась без ведома команды своей и перешед тайно чрез границу — в Полшу, из них Кривый и Колыванко в чинимом там грабителстве и смертном убивстве винились, а Донец, Таран и Негода показали ж, что якобы они в то время, как протчими шайки их разбойниками чинено грабителство и смертное убивство, были в винокурне и пили вино, а Белой, Ненка и Лен в то ж время якобы были оставлены атаманом той же разбойнической шайки при их возах, но как все они равное намерение имели к грабителству и смертному убивству, то за оные их преступлении Кривому и Колыванку, яко действително грабителство и смертное убивство учинившим, отсечь головы, а вместо того бить кнутом, дать по восми- десят ударов каждому и, вырезав ноздри и поставя указные знаки, сослать в Нерчинск в каторжную работу, а Белому, Ненке, Донцу, Тарану, Негоде и Лену за участие их сообществом в ту разбойническую шайку, також за самоволную, без ведома команды своей, отлучку и за тайной проход чрез границу, повесить, а вместо того бить кнутом, дать по пятидесят ударов каждому и, вырезав ноздри и поставя указные знаки, потому ж сослать в Нерчинск в каторжную работу вечно.
28. Из оной же вторично присланной от полковника Протасова разбойнической шайки запорожец Сидор Головатой при следствии показал, что и он с протчими запорожцами без ведома команды своей отлучась и перешед тайно за границу в Полшу и следуя к полскому местечку Белой Церкве, оныя запорожцы пьяныя между собою стре- ляли из ружей и ево, Головатого, ранили пулею в бок, которая де пуля и ныне в боку у него находится, и от того де он, будучи болен, грабителства и смертною убивства нигде не учинил, а слышел той же шайки от запорожцов, что они в полском местечке Каменном Броду закололи четырех поляков и взяли сорок четыре червонных, и хотя и он, Головатой, за сообщество с оными разбойниками, также за самовольную, без ведома команды, отлучку и за тайной проход чрез границу, равному как и вышеозначенные Белой с товарыщи, подлежит наказанию, но как он от сообщников своих из ружья пулею уже ранен н ныне от того болен, то в разсуждении того подлежащее ему за оные преступлении наказание уменьшить, то есть от вырезания ноздрей и от поставлення указных знаков ево свободить и, бив кнутом, дать дватцать пять ударов, сослать в Нерчинск вечно в каторжную работу.

29. Присланным ис Киевского Межигорскою монастыря ведомства того ж монастыря жителями села Петровец Василью Загинаиле да села Борок Андрею Романенку за тайной ими чрез границу — в Полшу — десяти человек запорожцов провод.и за. учиненное ими в полском селе Казаровичах грабителство и полученной из того дележ отсечь головы, а вместо того бить кнутом, дать по семидесят ударов каждому и, вырезав ноздрей и поставя указные знаки, сослать в Нерчинск в каторжную работу вечно; о показываемом же оным Загинаилом бывшей с ними на том же грабителстве ведомства оного ж Межигорского монастыря села Старых Петровец жителе Йване Коваленке, о котором в доношений из оного монастыря объявлено, что он отлучился для зажону хлеба, писал того монастыря к архимандриту, требуя о присылке ево в Киевскую губернскую канцелярию для поступлення за то с ним по указам.
30. Присланным из оного ж Межигорского монастыря Мощунского хутора жителя Григорья Даниленка, також хутора Горенки жителя Михайлу Коваленка и Василья Микитенка, кои, как по показанням их явствует, с оным Даниленком, по ево прозбе, из договоренной ими платы четырех рублев ходили в Полшу для забрания и пригону на здешнюю сторону оставшаго в полском местечке Гостомле (где пред сим оной Даниленко находился жителством) рогатого скота, но не дошедши до оного местечка Гостомля, уведомясь, что оной скот забран владельцом того села полским шляхтячем, возвратились обратно, а пропускиваны они были за границу и из-за границы чрез Шевлевской фарпост находящимися при том фарпосте двумя салдатами, из которых одного зовут Карпом, а прозвання ево, также и другова как звать и прозвання, не знают. За их без дозволений началствующих за границу проход бить вместо кнута плетми нещадно и отпустить на прежния жилища; а о поступлении с означенными солдатами за пропуск их, Даниленка с товарищи, чрез обявленной Шевлевской форпост без надлежащею писменного виду сообщить к генералу-маеору и киевскому обер-каменданту Елчанинову, а как по показанням их, Даниленка с товарыщи, явствует, что с ними обще для забрания того ж ево, Даниленка, скота ходили за границу ведомства того ж Межигорского монастыря хутора Мощунского житель Степан Стрелченко, села Новых Петровец жители Клим Дранник, Федор Левченко и Данило Бондаренко да ведомства Киевского магистрата подгородья Преварки житель Йван Котляр, ис которых о Стрелченке, Драннике, Левченке и Бондаренке в доношений из Межигорского монастыря обявлено, что они отлучились для зажону хлеба, то о присылке их в Киевскую губернскую к[анцелярию] для учинення им за тот их без дозволений начальствующих за границу проход надлежащею наказания к архимандриту того Межигорского монастыря писать, и о присылке для такова ж наказания упоминаемою ведомства Киевского магистрата подгорья Преварки жителя Ивана Котляра послать в оной магистрат указ.
31. Хотя из присланных от генерала-маеора Кречетникова из-за порожцов называвшейся между собранною их шайкою атаманом Остап Лепеха, есаулы Лукьян Таран и Данила Непоспешный, запорожцы Конон Лагода, Семен Пукоменный, Степан Слива, Максим Таран, Афанасей Черенко, как по учиненным ими по поимке в Полше и в Киевской губернской канцелярии показанням явствует, ничего далняго в Полше не произвели, кроме токмо что взяли грабежем у одного попа три кафтана и пробирались для соединения с прежде вышедшими в Полшу запорожцами; но понеже между оною шайкою были Остап Лепеха атаманом, Лукьян Таран и Данила Непоспешный есаулами, следовательно, в намерении их к грабителству учинились было они предводи тельми, а о Кононе Лагоде, Семене Пукоменном, Степане Сливе, Максиме Таране и Афанасье Черенке упоминаемой генерал-маеор Кречетников репортом обявляет, что они при взятье их [отва]жились чинить воискам е. и. в. супротивление вооруженною рукою и двух гусар убили, а трех ранили, то за оное их преступление, также за самоволную, без ведома команды, отлучку и за тайной проход за границу — отсечь им головы, а вместо того бить их кнутом, дать по восмидесят ударов каждому и, вырезав ноздри и поставя указные знаки, сослать в Нерчинск в каторжную работу вечно.
32. Присланные от оного ж генерала-маеора Кречетникова запорожцы Федор Белокур,
Яков Иванович,
Василей Кулик,
Иван Бугасловской,
Федор Сырый,
Федор Грицко,
Яким Бевзик,
Остап Некрутило,
Антип Сергеенко,
Максим Чухрай,
Осип Горб,
Осип Самарець,
Иван Вечерко,
Влас Губа,
Степан Талко,
Гаврила Снетелець,
Яков Волошин,
Яким Пластун,
Михайла Сыроватый,
Алексей Пахно,
Яков Кабак,
Василей Байко,
Федор Таран,
Артем Растрепа,
Яков Кукурус,
Иван Чуприна,
Федор Бабенко,
Иван Носовской,
Дмитреи Чорной,
Андреи Белой,
Остап Бандурка,
Иван Белой,
Демьян Скорховый,
Мартын Юшко,
Карп Бойко,
Павел Дробной,
Давыд Глушко-Крыловской,
Федор Попович,
Моисей Палей,
Петр Чебан,
Андреи Скорбенко,
Андрей Лях,
итого 42 человека, при следствии винились во взятье грабежем б Поліпе обще с вышепоказанными атаманом Лепехою с товарыщи трех кафтанов, також
Мойсеи Коваль,
Иван Шаповал,
Роман Коваль,
Василей Широштан,
Иван Бойко,
Степан Щербина,
Матвей Покачалка,
Мартин Самарченко,
Емельян Сак,
Семен Кваша,
Иван Пьяный,
Семен Стреха,
Михаила Плохий,
Филимон Завезин,
Кондрат Голотан,
итого 15 человек, винились же в грабеже у проезжих волохов одного кафтана и десяти аршин холста да в местечке Чечелнике у тамошняго ъойта во взятье грабежем холста и горячею вина; а Григорей Калени- ченко, Герасим Шастун и Иван Макаренко ни в каком грабителстве не винились, показывая, что скоро по выходе их в Полшу взяты они трое российских войск командою под караул, а при том все они согласно показали, что шли в Полшу для грабителства, но действом ничего дал- няго они не произвели как видно по причине скорой их поимки, то в разсуждении того, также за самоволную их отлучку и за тайной чрез границу переход их повесить, а вместо того бить кнутом, дать по се- мидесят ударов каждому и сослать в Нерчинск в каторжную работу вечно.
33. Из оных же присланных от генерала-маеора Кречетникова показали, а именно:
Василей Литвин, родом де он малороссийского Черниговского полку из местечка Березнои, был с хозяином своим в Полше для продажи рыбы и от него пьяной отстал и как, проспавшись, шел к оному ево хозяину, то на дороге донскими казаками взят; из запорожцов Андреи Дейненка, родом де он ведомства Войска Запорожскою из поселенной слободы, называемой Старой Кодак, был запорожским казаком и назад тому года с четыре, вышедши он из Запорожской Сечи в Полшу и в тамошнем местечке Монастырище женясь, находился жителством, а после Петрова дни ездил в полское ж местечко Олшану для продажи соли и как по продаже оной ехал обратно, то в селе Медвине взят донскими казаками, а к разбойническим партиям нигде они, Литвин и Дейнека, не приставали и почему де они в списке между тех запорожцем, кои шли в Полшу для грабителства, написаны, не знают; всходство чего все вышеписаныя присланныя от генерала- маеора Кречетникова запорожцы согласно показали, что оные, Литвин и Дейнека, с ними не были и они их не знают, следователно, по оным показанням открылось, что часто упоминаемые Литвин и Дейнека в обществе с разбойническою шайкою не были, то в разсуждении того оных, Литвина и Дейнеку, по их невинности, свободя из-под караула и дав им пашпорты, отпустить на прежняя их жилища.
34. Присланным от находящагося при Василковском фарпосте Киевского гарнизона секунд-маеора Воейкова трем запорожцям Остапу Байде,
Тарасу Малому и
Антону Федченку за учиненное ими убивство в полском селе Райках одного поляка и за написание себе в том же селе Райках чрез дьячка фальшиваго о пропуске их до Києва письма с показанием якобы они отпущены из полского села Корытянки, в чем они как при том Василковском фарпосте, так и в Киевской губернской канцелярии при следствии винились, отсечь головы, а вместо того бить кнутом, дать по восмидесят ударов каждому и, вырезав ноздри и поставя указные знаки, сослать в Нерчинск в каторжную работу вечно.
35. Как вышеобявленным данным генералу-оншефу и киевскому генералу-губернатору Воейкову высочайшим е. и. в. раскриптом предписано, толпу оных разбойников разделить на две части, из которых одну отвесть вблизость разоренной татарской слободы Балты и у оной произвесть над ними определенные наказание, списавшись наперед с началником той слободы известным Якубом о дне и месте экзекуции, а другую часть винных наказать в самой Сече или, по крайней мере, естли он, генерал-губернатор, сие за неудобно признает в такой от Сечи близости, чтоб хотя некоторые казаки самовидцами быть, а протчия о учиненной им казни скоро и легко сведать могли, то во исполнение оного высочайшаго е. и. в. повеления учинить оным разбоиникам опре- деленное наказание в нижепоказанных местах, а имянно: главному оных разбоиников началнику Железняку и бывшим в ево шаике всего семидесят человекам Новороссийской губернии — при Орловском фарпосте, у берега реки Буга, против ханской слободы Голты; присланным от брегадира Черткова разбойническому атаману Неживому и бывшим в ево шайке двум человекам, також присланным от генерал-маеора Подгоричани тритцати семи, Московскою карабинерною полку от полковника Протасова второй присылки девяти, итого сорока девяти человекам — той же Новороссийской губернии при Глинском шанце, на самой границе полской против Матрененского лесу, в коем первоначалное зборище и гнездо сих злодеев было; присланным от генерала-маеора Кречетникова разбойническому атаману Остапу Лепехе и бывшим в ево шайке и с ним, Лепехою, всего шестидесят восми человекам — оной же Новороссийской губернии при Б[о]городицкой крепости у берега реки Самары, по которой запорожския селении слободами заведены; первой присылки от помянутою ж полковника Протасова разбойническому атаману Швачке и бывшим в ево шайке — семи да присланным от оного ж Швачки с товарыщи к генералу-аншефу и генералу-губернатору Воейкову с писмом — двум, из Киевского Межигорскою монастыря — пяти, из. гродского Переясловского суда — шести, из Киевского магистрата — четырем, от находящагося при Василковском фарпосте Киевского гарнизона секунд-маеора Воейкова — трем, итого дватцати восми человекам — при Василковском фарпосте; а кому при учинении оным разбойникам при- сужденногѳ наказаний как в Новороссийской губернии, в вышепоказанных местах, так и при Василковском фарпосте быть о том от генерала- аншефа и генерала-губернатора Воейкова определено быть имеет ордерами к находящемуся в Новороссийской губернии генералу-маеору и кавалеру Исакову и к кому надлежит, так же о времени и месте казни надлежащее уведомление татарской слободы Балты началнику от него ж, генерала и генерала-губернатора, дано быть имеет.
36. Для конвою оных колодников в вышепоказанные места командировать военных служителей из находящихся в Києве для содержания караулов от полков Украинского корпуса рот нижепоказанное число, а имянно: к первой; отправляемой с разбойником Железняком партии, состоящей в семидесят человеках, одного обер-афицера с надлежащим числом ундер-офицеров и капралов и сорок человек редовых; к другой партии, отправляемой с разбойником Неживым, состоящей в сорока девяти человеках, потому ж одного обер-афицера с двадцатью пяти человек редовых; к третей партии, отправляемой с разбойническим ата- маном Лепехою, состоящей в шестидесят осми человеках, одного обер- афицера с 35 человек редовых, с которыми оных колодников, заковав их в крепкие кандалы, и отправить с теми командами, и каким образом оным конвоиным командам в препровождении тех колодников поступать, о том дать им с надлежащим на оснований указов наставлением ин- струкции. А чтоб скореє из оных отправляемых в Новороссийскую губернию для экзекуции колодников первую с Железняком партию в надлежащее место доставить, то оную отправить на подводах, определя на трех человек по одной подводе, а протчие партии отправить пеши, дав толко по силе присланных в К[иевскую] г[убернскую] к[анцелярию] из Государственной камор-коллегии от 7 февраля 1765 году и обявленных в оном П[равительствующего] Сената из четвертаго департамента указов для случающихся из них болных по три подводы на дватцать человек и на платеж на оные подводы прогонов и на дачу колодникам в пути кормовых денег, которых производить им по силе законов по одной ко- пеике на день каждому и на протчия необходимые путевые издершки выдать тем имеющим быть командированным афицерам ис подлежащих до государственной статс-канторы доходов на три отправляемые в Новороссийскую губернию партии по 100 руб. на каждую партию, а к Василькову 30 руб. и на записку из тех денег расхода, дать за губернскою печатью и за секретарскою по листам скрепою книги; предписав при том в даваемых оным одправляемым в Кременчюк афицерам инструк- циях, чтоб они из выдаваемых им на прогоны и на дачу колодникам кормовых денег, сколько из оных будет в остатке, отдали в канцелярию Новороссийской губернии для употребления на отправление оных же колодников в повеленныя места.
37. Киевского гарнизона плац-маеору Лбову приказать оных колодников осмотреть, все ль оные колодники имеют нужное платье и обувь, и ежели у кого из них платья и обуви нет, то о том ему, Лбову, подать в Киевскую губернскую канцелярию репорт, означа имянно что кому необходимо потребно, и потому как платья, так и обувь, по силе П[ра- вительствующего] Сената от 5 апреля 1употребить 734 году указа и, скупя, оным колодникам раздать, а денги на то ис надлежащих же до государственной статс-канторы доходов.
38. Помянутому генералу-маеору и кавалеру Исакову рекомендовать оных отправляемых в Новороссийскую губернию колодников по учиненням им определенного наказания отправить прямо из той Новороссий- ской губернии за надлежащим конвоєм в Москву, в учрежденную при Московской губернской канцелярии розыскную экспедицию, для отправления оттуда их в поведенное вышесобявленным Государственной кол- легии иностранных дел указом место, то есть в Нерчинск, снабдя тех колодников при отправлении ис той же Новороссийской губернии, в силу указов, надлежащим числом как кормовыми, так и на прогоны денгами, а из тех же дватцати восми человек колодников, коих определено наказать при Василковском фарпосте, по учинении оного и по приводе обратно в Киев отправить отсюда за надлежащим же переменным по тракту от команды до команды конвоєм в Москву, в упоминаемую розыскную экспедицию, при указе и при имянном списке выдав, в силу указов, из статейних же доходов на дачу оным колодникам в пути кор- мовых и на прогоны как отсюда до Москвы, так и от Москвы до Сибири надлежащее число денег.
39. В силу вышеобявленного присланного в Киевскую губернскую канцелярию из Государственной коллегии иностранных дел от 24 июля сего году указа во известие о всем вышеписанном отправить репорт с приложением из сего приговора копии и для ведома о том же Пра- вителствующаго Сената в шестой департамент и в учрежденную при Сенате о колодниках экспедицию репортовать, а в Московскую розыскную экспедицию дать знать указом.
ЦДІА УРСР у Києві, ф. 59, спр. 5526, арк. 37—78. Чернетка. Оригінал пошкоджений, без початку, закінчення див. у цьому ж фонді, спр. 5518, арк. 1—27.

Для тех кто искал иформацию о Маловичко! В реестре Войска Запорожского Низового за 1756 год :курень Кущивський -Иван Маловичко,курень Пластуновский -Петр Маловичко.В более ранних реестрах информации о Маловичко нет.

pavliana пишет: Для тех кто искал иформацию о Маловичко! В реестре Войска Запорожского Низового за 1756 год :курень Кущивський -Иван Маловичко,курень Пластуновский -Петр Маловичко.В более ранних реестрах информации о Маловичко нет.

В крепости Полуденной в РС на 1795г. значился Казак Василий Дмитриев сын Маловичков 72 – умре в 791 году, вдов

Конкретно в реестре 1756 г. есть только два казака с фамилией Маловичко(о них я написала),есть десять человек с фамилией Маловик ! Среди них имеется Василь Маловик - Мышастовский курень.

Огромное спасибо за все представленные материалы! Теперь видно, что следствие по запорожцам велось и вина каждого отдельно устанавливалась!

Особенная благодарность за Маловичко! Это мои родственники: Василий Дмитриевич Маловичко( ок.1719 г.р). и его сын Иван (ок. 1750 г.р). Далее вглубь шагнуть не удалось, т.к. в реестре среди запорожцев их не находила. Вот бы еще года Василия Маловик узнать!

Николай Александрович (Redut) высказывал предположение, что Маловичко могли быть не казаками, а просто сельскими жителями, как-то попавшими в этот круг событий и вступившими в казаки уже в Сибири. Но тогда меня удивляет старший Маловичко, как мог стать казаком не знавший военного искусства крестьянин в возрасте 50 лет?

Уважаемая pavliana! Реестр 1756 г. это последний по времени реестр Запорожского войска или есть еще более поздние?