СКВ: источники формирования,численность,размещение

Андреев С.М.

Сибирское линейное казачье войско было образовано из различных по своему социальному происхождению казаков, водворенных на сибирских пограничных линиях в последней четверти XVIII в. К началу XIX в. численность «сибирских линий казаков» превысила 6 тыс. чел. муж. п., поэтому назрела необходимость окончательного оформления их войсковой организации. Начавшийся в 1808 г. вывод регулярных армейских частей из Сибири на западные границы Российской империи ускорил ее создание. Представляя собой здесь единственную кавалерию, 6288 казаков должны были осуществлять «беспрестанное охранение границ» - Сибирских пограничных линий, протя¬женность которых составляла 2400 верст. Ограниченная численность сибирских линейных казаков на долгое время обусловила бессрочный и бессменный характер службы. В этих условиях вновь образованное войско постоянно нуждалось в увеличении строевого состава.
Текст Положения о Сибирском линейном казачьем войске (1808 г.) указывал лишь два возможных источника дальнейшего пополнения казачества. Главным из них являлся естественный прирост: при запрете выхода из войскового сословия его численность должна была увеличиваться, в первую очередь, за счет казачьих детей. В качестве другого источника «приумножения сего войска» рассматривалось добровольное зачисление в его состав казахов и калмыков. Ввиду этого войсковой канцелярии предписывалось «...прила¬гать возможные способы склонять иноверцев из-за границы к переселению и обращению в нашу веру»1.
Чаще всего добровольно вступавшими в войсковое сословие были казахи-джатаки, из-за своей крайней бедности не имевшие возможности кочевать в степи и осевшие при линейных крепостях и редутах в качестве наемных работников. Они зачислялись в войско по материальным соображениям, например, рассчитывая на получение продовольствия для себя и своих детей (по Положению 1808 г., казачьи дети возрастом от 2 до 17 лет обеспечивались продовольствием за счет казны). По подсчетам Г. И. Успеньева, «новокрещенные киргизы» и их сыновья, числившиеся уже в качестве «казачьих детей», в 1831 г. составляли около 3,5% сибирских линейных казаков2.
Зачисленные в войско казахи, как правило, не включались в строевой состав полков. Служба в строю ожидала лишь их детей. Это было связано с трудностями как материального, так и служебного свойства (отсутствие у новоиспеченных казаков средств на приобретение лошади, обмундирования, снаряжения, незнание русского языка и пр.). Войсковое начальство старалось включить их в разряд резервных казаков, чей труд широко использовался для поддержания и развития войскового хозяйства. Однако большинство приписанных к войску казахов, даже молодого возраста, стремились избежать зачисления в этот разряд и сразу войти в число «уволенных от службы», т. е. отставных казаков.
Командиры полков, понимая сложность ситуации, были вынуждены под-держивать их в этом стремлении. Так, в октябре 1830 г. командир 4-го полка сотник Жуков ходатайствовал перед войсковой канцелярией о зачислении 5 «новокрещенных киргиз», живущих в креп. Николаевской, сразу в отставные казаки. «В первобытном состоянии, - отмечал Жуков, находились они у русских по срочным работам... окрестились в чаянии, чтобы причислить их в уволенные казаки, где бы они могли снискать себе пропитание, обзавестись по времени домашностью, как и прочие христиане». Командир полка был убежден, что при зачислении этих казахов в резервные казаки «... не надобно будет ожидать от них хорошей жизни, ибо они разговору русского мало знают, состояние имеют худое, то и не могут нести наравне с резервными казаками никакой службы, кроме того, что лишатся последнего их бедного имущества и впадут в развратное поведение; после сего и нельзя будет приохотить, если бы кто и еще из киргиз пожелал окреститься, то совершенно должен будет остановиться»3. Войсковое начальство согласилось с аргументами Жукова и поддержало его предложение.
Порядок зачисления казахов в войсковое сословие был единым для всех полков. Непременным условием стало их предварительное добровольное крещение, при котором они получали русские имя и фамилию. По фамилии давалось и отчество, например, Антонов Родион Антонович. Если вступавшие в войсковое сословие имели семьи, то православие принимали их жены и дети. Затем в присутствии полкового или эскадронного начальства казахи давали подписку о зачислении в казаки. Отмеченное выше стремление многих из них войти только лишь в разряд уволенных от службы казаков оговаривалось в подписке в качестве непременного условия. Этими же документами на их сыновей возлагалась обязанность по достижении определенного законом возраста поступать на казачью службу. Ставшие казаками казахи иногда сами, а чаще их сыновья, женились на русских казачках (при анализе формулярных списков казаков за 1831 г. Г.И. Успеньевым выявлено 25 подобных браков). Показательным примером такого вступления в войсковое сословие стало за¬числение в казаки 22-летнего казаха из редута Тулатинского 9-го казачьего полка. Будучи крещеным 6 июля 1830 г. и получив имя Владимира Степано¬вича Степанова, он уже 8 июля был повенчан с дочерью уволенного казака Ефима Веригина Аленой, а 12 июля дал подписку о согласии на причисление в уволенные от службы казаки4.
Следует отметить, что обязательным условием обращения казахов в казаки было не только их крещение, но и их «неприписанность ни в какой род жизни». В каждом конкретном случае войсковая канцелярия запрашивала соответствующие органы гражданской администрации (например, казенную экспедицию Омского областного правления) о том, не записан ли новокрещенный казах в крестьяне или мещане. Зачисление казаха в войско происхо¬дило только при получении отрицательного ответа из этих учреждений5.
Другой категорией «азиатцев», принимаемых в казачье сословие, были казахи и калмыки - вольноотпущенные дворовые люди армейских и казачьих офицеров, чиновников, купцов, а также их дети. 23 мая 1808 г. покупка детей казахов или калмыков представителями свободных сословий была ограничена обязательным условием: по достижении 25-летнего возраста эти дворовые люди, вне зависимости от желания их владельца, должны были быть отпущены на волю с припиской к тому или иному сословию6. 8 октября 1825 г. это было подтверждено Высочайше утвержденным мнением Государственного Совета7. Часть лиц, получивших вольную, ходатайствовали о зачислении их в сибирские линейные казаки. Например, в 1830 г. записаны в войсковое сословие поселившиеся в редуте Новорыбинском отпущенные на волю дворовые хорунжего Симонова калмыки Елизавета Федорова и ее 7-летний сын Павел Алексеев, жившая в креп. Становой бывшая дворовая хорунжего Чернухина казашка Надежда Иванова с сыном Андреем Рудаковым, получившие свободу дворовые люди коллежского секретаря Экатова казахи Федор Петров и Александр Степанов и др.8 В 1835 г. в войско были зачислены бывшие дворовые вдовы обер-бергмейстера Ульяновой калмыки Степан Денисов и Авдотья Анофриева (8-й полк), отпущенный на волю дворовый войскового старшины Куликова калмык Василий Петров с сыном (2-й полк), «отсуженный» из владения вдовы губернского секретаря Сажиной по решению окружного суда дворовый из калмык Петр Гаврилов (6-й полк)9.
Еще одной категорией лиц, поступавших в Сибирское войско, были неза-коннорожденные дети, чьи матери (казачки, солдатки, проживавшие в казачьих поселениях) или иные родственники изъявляли желание записать их в казачье сословие, а также усыновленные казаками подкидыши. Хотя этот незначительный источник пополнения казачества и не упоминался в Положении 1808 г., подобная практика не нарушала букву закона. Однако в случае, если выяснялась сословная принадлежность усыновленного ребенка, бывший подкидыш исключался из списка казачьих малолетков. Например, в мае 1823 г. корпусным командиром было удовлетворено прошение урядника 10-го полка Козьмы Севергина об усыновлении подкинутого к нему в декабре 1818 г. мальчика и о зачислении его в разряд малолетних казачьих детей. В 1834 г. выяс¬нилось, что мальчик не был подкидышем, а был тайно передан казаку на воспитание крестьянкой горного ведомства. Мальчик, как принадлежащий по рождению к горнозаводским крестьянам, был исключен из войска и передан в ведение Горного правления Алтайских заводов. Севергин за введение войсковых властей в заблуждение был наказан10.
В этой связи следует отметить, что несмотря на заинтересованность в увеличении численности линейного казачества войсковое начальство нередко было вынуждено отказывать желающим вступить в казачье сословие, и, в первую очередь, представителям податного населения - государственным, горнозаводским крестьянам и ясачным. Объяснялось это тем, что Положением 1808 г. подобных перечислений из одного сословия в другое не предусматривалось. В 1813 г. была отклонена просьба проживавшего в ред. Бехтемирском ясачного Филата Манеева о зачислении его с четырьмя сыновьями в со¬став линейных казаков11. В декабре 1835 г. войсковая канцелярия рассмотрела прошение казачки ред. Камышловского Настасьи Тонконоговой о зачисле¬нии усыновленного ею малолетнего внука в казачье сословие. При рассмот¬рении дела выяснилось, что дочь просительницы вышла замуж за поселенца, и что ее сын родился через 24 дня после замужества. А потому войсковой канцелярией было решено «... на основании штата о казачьем войске, как маль¬чик сей принадлежит гражданскому ведомству, предписать командиру 3 пол¬ка, не причисляя внука ее по спискам, отказать в просьбе ей». Незадолго до этого, в ноябре 1835 г., было отказано в зачислении в казачье войско государ¬ственному крестьянину Ивану Казакову и его детям. По той же причине «за силою штата о казачьем войске» - в ряде случаев не были удовлетворены и прошения представителей неподатных сословий. Например, в 1835 г. не получил согласия войскового начальства на перевод в линейные казаки урядник Томского городового полка Антон Вызов12.
Исключения из этих правил были крайне редки и допускались только в том случае, когда санкционировались Высочайшим повелением. Так, в 1829 г. лишь Высочайший указ поставил точку в длившемся несколько лет деле о зачислении крестьянина Григория Бабаковского с сыновьями в «казачье звание» и решил его в пользу крестьянина13.
В 1819 г. было разрешено переходить в войсковое сословие отставным солдатам и их детям, проживавшим в районе сибирских пограничных линий. Обязательным условием для этого было согласие казачьих обществ, на землях которых желали водвориться бывшие егеря, мушкетеры и драгуны14.
В течение нескольких десятилетий зачисление в состав Сибирского линейного казачьего войска носило преимущественно добровольный характер. До середины 1840-х гг. принудительное обращение в казаки происходило лишь дважды. Именно таким образом - на основании Высочайших повелений войско пополнилось военнопленными поляками. В первом случае это были пленные наполеоновской армии, которые в октябре 1813 г. - марте 1814 г. отправлялись на службу в полки Сибирского войска. В общей сложности в течение полугода в его состав поступило около 850 поляков15. Но уже через несколько месяцев на основании Высочайшего указа от 17 августа 1814 г., по которому военнопленным было разрешено возвратиться на родину, «казачья» эпопея для большей части поляков закончилась16. «На вечном жительстве при полках» остались лишь те, которые «приняли присягу на вечное России подданство и обязались остаться навсегда в войске». Весной 1823 г. в Сибирском войске числилось 127 бывших военнопленных, большинство из которых же¬нились, обзавелись домом и хозяйством17.
Вторая группа поляков вошла в состав сибирского линейного казачества в ноябре 1831 - марте 1834 гг. после подавления в 1831 г. восстания в Польше. В войско прибыли 367 пленных - нижних чинов польских национальных частей18. Некоторые из них вскоре были отправлены на родину. Остальные, прослужив казаками 10-11 лет, по распоряжению правительства в 1842 г. вместе с семьями были исключены из войскового сословия и переведены солдатами в сибирские линейные батальоны19.
Проследить динамику численности сибирского линейного казачества в первые десятилетия существования войска сложно как по причине недостаточной сохранности источников, так и потому, что до 1836 г. войсковое начальство вело учет, главным образом, мужского населения (несли военную службу исключительно мужчины, на мужские души выделялись 6-десятинные земельные участки, казенное продовольствие выдавалось только на детей мужского пола и т. д.). Сведения о численности казачьего населения обоего пола собирались лишь в отдельных случаях, как, например, в 1822 г., когда нужно было распределить по наличному количеству душ 15 тыс. пудов соли, бесплатно выделенной государственной казной казакам для личного потребления. В марте 1822 г. в полках войска состояло 32 181 чел. обоего пола20 (далее - чел. об. п.); (в ведомости не была указана численность семей казаков конно-артиллерийской бригады, проживавших в Омске).
Систематический сбор статистических сведений в войске начинается с 1836 г., когда департамент военных поселений военного министерства предписал войсковому начальству ежегодно представлять отчеты о состоянии войска (в отчете по некоторым показателям сведения давались за два предшествующих года).
С 1834 г. по 1846 г. численность казаков Сибирского войска выросла на 4607 чел., или на 10,7%. В этот период, когда среднегодовой общий прирост сибирского казачества не превышал 0,9%, основным источником его формирования являлся естественный прирост. Однако темпы его были низки: по подсчетам А. Д. Колесникова, естественный прирост населения Тобольской губернии в 1834-1838 гг. составлял в среднем 1,54% в год22.
Одной из главных причин низких темпов естественного прироста сибир¬ских линейных казаков был невысокий уровень рождаемости, который можно объяснить оторванностью от своих семей значительного числа мужчин репродуктивного возраста, командируемых в Киргизскую степь, на золотые прииски Томской губернии и т. д. Например, в 1835 г. из 7709 урядников и казаков войска в длительных служебных командировках находилось 2237 чел., или 29,0% строевых нижних чинов23.
Впервые вопрос о необходимости значительного увеличения численности сибирского казачества был поднят в начале 1836 г. генерал-майором В. И. Гурко, ревизовавшим Сибирское войско. Содержание с 1824 г. казачьих отрядов во внешних округах Омской области резко увеличило объем служебных обязанностей войска и требовало облегчения тяжести военной службы линейных казаков. Одной из мер, направленных на это, по мнению Гурко, должно было стать увеличение их численности за счет части местных крестьян25. Это предложение было поддержано генерал-губернатором Западной Сибири П. Д. Горчаковым, начавшим разработку проекта нового Положения о Сибирском линейном казачьем войске.
В 1842 г. записка Горчакова, в которой речь, в частности, шла о необходимости зачисления в войсковое сословие нескольких тысяч государственных крестьян Тобольской и Томской губерний, чьи селения располагались чересполосно с казачьими поселками, получила одобрение Николая I. Обсуждая механизм осуществления этой меры с министром государственных имуществ, генерал-губернатор Западной Сибири так обосновывал ее принудительный характер: «Испрашивать же на то согласия обывателей, кажется мне, в сем случае излишним. [...] Не подлежит сомнению, что большая часть же¬лающих перейти на новые места для избежания поступления в казаки потерпит значительные для себя убытки более по прихоти, чем для существенной себе пользы. Что же касается до опасения устрашить новых пришельцев, и тем остановить полезное переселение казенных крестьян из внутренних губерний, то пример 3000 душ, раскинутых на пространстве 2000 верст и водворенных большею частью за пограничной чертою, не дойдет даже до их сведения»26.
Государственные крестьяне 42 селений Курганского, Ишимского, Омского уездов Тобольской губернии и Бийского уезда Томской губернии стали казаками на основании нового Положения о Сибирском линейном казачьем войске, утвержденного 5 декабря 1846 г.27 Все зачисленные в войско освобождались от военной службы на два года и в течение этого времени выполняли только земские повинности. По окончании льготного срока они распределялись «по способностям своим» в полки. Лица, достигшие 35-летнего возраста, без прохождения службы в строевых частях сразу назначались в резервные команды. Выход из войскового сословия по-прежнему сохранялся28". Обращенные таким образом в казачье сословие около 14 тыс. человек обоего пола составили более 21,0% сибирских казаков29.
Если в основе первого массового зачисления крестьян в Сибирское войско лежало стремление местных властей несколько ослабить напряженность казачьей службы, а также создать единый массив войсковых земель, то в дальнейшем подобные мероприятия проводились, главным образом, с целью военно-хозяйственной колонизации Киргизской степи.
Уже в середине 1840-х гг. в ее глубине был создан «залинейный» полк из части казаков Пресногорьковской линии, в 1848-1850 гг. в степь были выселены почти все казаки 9-го полка Кузнецкой линии. Эта линия была упразднена, а оставшиеся в ее поселениях престарелые казаки стали крестьянами30.
Однако, по мнению П. Д. Горчакова, «...для образования русского населения в Киргизской степи» этого было недостаточно. По его инициативе правительство приняло решение о переселении в Кокчетавский внешний округ 3600 малороссийских казаков и государственных крестьян Оренбургской и Саратовской губерний, желавших войти в состав войскового сословия. Будущим казакам предоставлялся ряд пособий и льгот. Со стороны правительства каждой семье полагалось путевое пособие по 7 коп. в сутки на человека и 55-рублевое пособие на строительство жилья и приобретение скота. С переселенцев слагались все недоимки по податям и земским повинностям, в течение двух лет они обеспечивались продовольствием. Со стороны войска им выделялось зерно для посева с возвратом его через 3 года, отводилось по 30 дес. земли на каждую мужскую душу, а также предоставлялась двухлетняя отсрочка от службы со времени прибытия в новые поселения31.
В 1849-1851 гг. в Сибирское линейное казачье войско было переселено 7169 крестьян об. п. из Мензелинского, Оренбургского, Челябинского, Уфимского, Бугульминского и Бузулукского округов Оренбургской губернии, Новоузенского и Кузнецкого округов Саратовской губернии и Старобельского округа Харьковской губернии32. Они были водворены в 12 новых станицах Кокчетавского внешнего округа, а затем сформирован новый полк.
Политика, начатая П. Д. Горчаковым, была продолжена сменившим его в 1851 г. на посту генерал-губернатора Западной Сибири Г. X. Гасфордом: в 1854 г. он разработал план военно-хозяйственной колонизации Заилийского края. Гасфорд был убежден, что для закрепления его за Россией требовалось увеличение не столько числа строевых казаков, сколько всей массы русского населения для развития земледелия, горной и другой промышленности. Поэтому он предлагал создать в крае постоянные поселения с русским, преимущественно казачьим населением. Новые поселения предполагалось основать на pp. Алмате, Лепсе и Карабулаке, куда кроме части линейных казаков должны были переселиться с зачислением в войсковое сословие 500 крестьянских семей из Европейской России. Им планировалось предоставить те же льготы, что и переселенцам 1849-1851 гг.33
Ознакомившись с предложениями Г. X. Гасфорда, министр государственных имуществ П. Д. Киселев выразил сомнение в том, что крестьяне из Европейской России согласились бы добровольно переселиться «...в столь отдаленный и малоизведанный край с зачислением в войско, об обязанностях которого они не имеют понятия». Поэтому он высказался за привлечение для переселения в Заилийский край крестьян сибирских губерний, которые «... приобвыкли к климату и знакомы с местными отношениями». Николай I согласился с мнением Киселева и распорядился водворять в новых поселениях «охотников» из сибирских крестьян. Крестьян из Европейской России было разрешено вызывать только в последнюю очередь34.
К концу 1855 г. о своем желании переселиться в Заилийский край заявили 444 семьи сибирских крестьян: из Туринского округа - 8, из Тюменского -57, из Ишимского - 12, из Ялуторовского - 178, из Курганского - 4, из Тарского- 12, из Омского - 118, из Каннского - 12, из Бийского - 4335. Весной1856 г. несколькими партиями по 50-100 семей они были отправлены к местам водворения. В апреле 1858 г., когда после двухгодичной льготы началось зачисление переселенцев на службу, в станице Алма-Атинской, Верхне-Лепсинской, Урджарской, Сарканской и в поселении на р. Или проживало 455 семей бывших крестьян и 29 семей солдат регулярной армии, которым также был разрешен переход в казачье сословие. Это переселение увеличило численность сибирских линейных казаков более чем на 3559 человек обоего пола36.
В ноябре 1856 г. Г. X. Гасфорд направил военному министру записку о необходимости дальнейшего увеличения русского населения в Семиреченском и Заилийском краях. Для основания новых поселений на pp. Или и Коксу, которые позволили бы контролировать торговые пути из Кульджи и Ташкента, он предложил вызвать 300 семей «охотников» из числа сибирских крестьян с зачислением их в казаки. Другие 100 семей потенциальных казаков он планировал поселить на пикетах у дороги, соединяющей Заилийский край с Иртышской линией. Новые переселенцы должны были получить те же льготы и пособия, что и их предшественники37. 12 марта 1857 г. Сибирский комитет нашел «полезным и необходимым» это предложение генерал-губернатора Западной Сибири и одобрил его. 25 марта 1857 г. решение комитета утвердил Александр II.
Однако на этот раз «охотников» для переселения не нашлось. Поэтому Г. X. Гасфорд решил использовать ряд мер принудительного характера. По его инициативе Сибирский комитет принял Высочайше утвержденное 19 апреля 1858 г. решение о выселении в Киргизскую степь с зачислением в казаки самовольных переселенцев, прибывающих в сибирские губернии. К тем из них, кто уже обосновался на новом месте, эта принудительная мера применялась только в том случае, если они «... не приобрели еще прочной оседлости». Другим решением Сибирского комитета, Высочайше утвержденным 12 апреля 1859 г., такому же переселению в степь подлежали сибирские крестьяне, за которыми числились недоимки, превышавшие размер их годового оклада38.
Выявление таких лиц местными властями требовало определенного времени, что обусловило характер начавшегося переселения: оно происходило небольшими партиями и растянулось на несколько лет. Так, предписанием генерал-губернатора в июне 1860 г. в Заилийский край направлена 21 семья крестьян (135 чел. об. п.) из губерний Европейской России, самовольно поселившихся в Смоленской волости Бийского округа Томской губернии. Еще 42 семьи самовольных переселенцев (251 чел. об. п.) из Томского, Мариинского, Каннского округов той же губернии были отправлены к месту нового жительства весной 1861 г. и т. д.39
Последний случай массового принудительного зачисления в сибирское казачество произошел в 1861 г., когда в ходе реформы в состав войска были включены Тобольские казачьи конный полк и пеший батальон и Томский городовой казачий полк. Но эта мера не была направлена на усиление войска. Генерал-губернатор Западной Сибири Г. X. Гасфорд рассматривал ее как «средство к рассечению... гордиевого узла» - решения проблемы комплектования городовых казачьих полков и надела их землей41.
Западносибирские городовые казаки не имели отдельных поселений, как казаки линейные, а проживали небольшими командами в городах и крестьянских селениях. Их места проживания были разбросаны на большой территории. Например, казаки Томского городового полка проживали в Томске, Нарыме, Каинске, Бийске, Кузнецке, Мариинске, Барнауле и в 25 селах и деревнях Томского, Каинского, Мариинского и Барнаульского округов Томской губернии. Расстояние между этими населенными пунктами составляло более 5300 верст42. Это приводило к серьезным трудностям при обеспечении горо¬довых казаков землей, при управлении ими. Помимо этого, они были мало¬численны, и несоразмерно большой объем обязанностей, бессменный харак¬тер службы не позволяли организовать ее на рациональной основе. Мини¬стерство государственных имуществ не соглашалось зачислять в состав этих частей государственных крестьян. Поэтому включением городовых казаков в Сибирское войско Г. X. Гасфорд надеялся облегчить их положение.
Наряду с городовыми казаками в войсковое сословие вошли представители нижних чинов, имеющих семьи, 7 и 8 сибирских линейных батальонов, 250 семей крестьян-переселенцев, направлявшихся в Восточную Сибирь, но по Высочайшему повелению оставленных в Западной Сибири, 859 крестьян муж. пола Канонирской волости Семипалатинского уезда Томской губернии (дер. Канонирская, Большая и Малая Владимирские, Бишкульская и Аккульская) Последние были зачислены в казаки против своей воли, и «...хотя в подчинении себя казачьему начальству сначала оказывали противодействие, но принятыми мерами строгости были удержаны в этом новом сословии»43. Из всех этих лиц должны были формироваться Семипалатинский и Заилийский пешие казачьи полубатальоны. Общий прирост казачьего населения в 1861 г. составил 10 987 чел.44
Наряду с массовыми зачислениями в 1847-1861 гг. Сибирское войско продолжало пополняться отдельными семьями и лицами, чему способствовал введенный Положением 1846 г. запрет на постоянное проживание разночинцев на войсковой территории. Они были поставлены перед выбором: вступить в казачье сословие либо в течение двух лет (т. е. до 5 декабря 1849 г.) покинуть пределы войска. Те из них, кто не мог оставить казачьи станицы из-за преклонного возраста или отсутствия средств, особенно отставные солдаты, были вынуждены записаться в казаки. К концу 1852 г. так поступили несколько сотен крестьян, крещеных казахов, отставных солдат и военных кантонистов (последние получили на это Высочайшее разрешение)45.
Положение о Сибирском казачьем войске 1861 г. существенно расширило его потенциальную социальную базу. Теперь без специального на то Высочайшего разрешения, только по своему желанию, казаками, кроме казахов, могли стать мещане, крестьяне и однодворцы (правда, для этого требовались увольнительные приговоры обществ, в которых они до этого проживали)46. Вместе с тем выход из казачьего сословия по-прежнему запрещался.
С 1847 по 1866 гг. общая численность сибирского казачества увеличилась на 61014 чел. об. п., или почти в 2,3 раза. Основным источником его формирования в этот период стал механический прирост. Массовые зачисления крестьян и городовых казаков придавали этому росту скачкообразный характер. При среднегодовом общем приросте казачьего населения на 6,4% ею естественный прирост в этот период оставался невысоким и в среднем составлял 1,24% (например, в 1854 г. - 1,76%, в 1860 г. - 1,12, в 1863 г. - 0,85%)48.
Невысокие темпы естественного прироста в значительной степени были обусловлены достаточно высоким уровнем смертности, особенно детской, что было связано с крайне низким уровнем медицинского обслуживания, частыми эпидемиями, суровыми климатическими условиями. Например, в 1854 г. из 2060 умерших 57,0% составляли дети до 10 лет, в 1860 г. доля детей среди умерших была еще больше - 62,0%49.
Были и другие факторы, в определенной мере сдерживавшие рост численности войскового населения: выход казачек замуж за представителей иных сословий (например, в 1863 г. по этой причине из войска были исключены 173 женщины), а также побеги казаков - явление, не свойственное другим казачьим войскам.
Побеги, число которых в первые десятилетия существования войска было незначительным, участились после 1846 г., когда законодательно был закреплен военно-поселенный статус Сибирского войска и в его состав было зачислено много крестьян, не имевших представления о тяготах казачьей службы. Эту тенденцию отметил генерал-адъютант Н. Н. Анненков, ревизовавший войско в 1851 г. С 1847 г. по 1851 г. бежали 83 казака, 34 из них были бывшими крестьянами. Большую часть последних - 22 человека - составляли татары, адаптация которых к военизированной жизни в иноязычной, иноконфессионалыюй среде проходила наиболее сложно50. Нередко бежавшие пытались скрыться в степи в казахских аулах или уйти в кокандские владения. Беглецы, «нигде не найденные по розыскам», специальными приказами исключались из состава полков. Пойманные телесно наказывались и вновь зачислялись на службу. При повторных побегах казаки предавались военному суду. В марте 1854 г. начальник штаба отдельного Сибирского корпуса утвердил приговор, вынесенный военным судом по уникальному случаю, когда казак Иван Медведев был пойман после шестого побега. После наказания шпицрутенами он был отправлен «для исправления поведения» в Киевские арестантские роты сроком на 6 лет51.
Изменения административного устройства Киргизской степи в конце 1860-х гг. и связанное с ней реформирование Сибирского войска сопровождались значительным сокращением численности казачьего населения.
С образованием в 1867 г. Туркестанского генерал-губернаторства в его состав вошла часть Семипалатинской области - Алатавский, Копальский и Сергиопольский округа, на территории которых располагались 9-й и 10-й полковые округа Сибирского войска, ставшие ядром нового казачьего войска - Семиреченского52. 17 июня 1868 г. было принято решение об упразднении частей Сибирского войска, образованных из западносибирских городовых казаков. Расходы государственной казны и войска на их содержание далеко не компенсировались объемом выполняемой ими службы. Поэтому, принимая во внимание, что бывшие городовые казаки, неся службу в качестве чинов полиции и внутренней стражи, «...утратили прямое назначение казачества», и что существование казачьих полков на территории Тобольской и Томской губерний уже не являлось необходимостью, военное министерство предложило упразднить 11, 12 полки и Тобольский пеший полубатальон Сибирского войска, а их нижних чинов обратить в гражданское состояние. Исключение составляли 47 казаков 12 полка, «живущих оседло по обязанностям службы» в станицах Ямышевской и Лебяжьей, которые были причислены к 7-му полковому округу53. В результате за 1867-1868 гг. численность сибирского каза¬чества уменьшилась на 24 616 чел. об. п.54
В октябре 1871 г. были исключены из войскового сословия и вновь перечислены в крестьяне казаки станицы Канонирской и ее выселков - более 2 тыс. чел. об. п.55

Главным источником увеличения численности войскового сословия вновь стал естественный прирост. В 1872-1879 гг. при среднегодовом общем приросте в 1,63% он составлял 1,58%58. Вместе с тем войско нуждалось в более высоких темпах прироста казачьего населения, чего можно было достичь только за счет механического увеличения.
Утвержденное 5 июля 1880 г. Положение о военной службе казаков Сибирского казачьего войска увеличило численность казаков, выставляемых войском при мобилизации (с 8200 до 8940 нижних чинов). Однако вскоре выяснилось, что для формирования частей военного времени числившихся в войске казаков строевого разряда (от 21 до 33 лет) было недостаточно. При мобилизации войсковому начальству пришлось бы привлекать для комплектования полков казаков запасного разряда (от 34 до 38 лет) или же казаков старшего возраста приготовительного разряда (20 лет). По сведениям военного министерства, для полного укомплектования частей по штатам военного времени в Сибирском войске в 1882 г. не хватало 1819 казаков строевого разряда (20,0% от числа, определенного законом)59. Вследствие этого войсковая администрация была заинтересована в зачислении разночинцев в казачье сословие, и, как могло, поощряло это. Однако в 1870-1880 гг. лишь немногие из правительственных и самовольных переселенцев в Киргизскую степь соглашались связать свою жизнь с казачьим войском, так как потенциальные выгоды от получаемых ими прав и привилегий далеко не всегда могли полностью компенсировать все тяготы казачьей службы. Например, за 1874-1879 гг. в состав войска были зачислены лишь 1771 чел. (т. е. в среднем по 295 чел. в год). Но за этот же период из Сибирского войска исключены 1484 казака (в среднем по 247 чел. в год). Не случайно механический прирост казачьего населения в эти годы был весьма незначительным - в среднем 0,05% в год60.
В 1880-х - первой половине 1890-х гг. механического прироста сибирского казачества не наблюдалось вовсе. Наоборот, число покидавших войсковое сословие превышало число зачислявшихся в него, что было связано как с жестокими неурожаями в начале 1880-х и начале 1890-х гг., так и с появлением у некоторых категорий казаков возможности легально выходить из состава войска..
В русле гражданских преобразований 1860-х гг. был принят ряд законов, направленных на ликвидацию сословной замкнутости казачества. Один из них - «Об освобождении офицеров и чиновников казачьих войск от обязательной службы и о предоставлении лицам казачьего сословия права выхода из этого сословия» - был принят 21 апреля 1869 г.61 Теперь строевые казачьи офицеры могли увольняться в отставку, как и офицеры регулярных войск, поступать на службу вне своих войск, переводиться в другие казачьи войска и выходить из войскового сословия. Этими правами могли также воспользоваться отставные офицеры и казаки.
Предоставление подобных прав всем казакам было невозможно без отмены лежавшей на казаках воинской повинности. Поэтому детям казачьих офицеров и казакам, состоящим в служилом разряде, они были даны условно - только при производстве в офицеры или после увольнения в отставку. Выходить из сословия разрешалось вместе с семьей, но с условием, чтобы сыновья после достижения 19-летнего возраста возвращались в войско для отбывания воинской повинности.
19 января 1883 г. этот закон был заменен Положением о службе казаков вне своих войск, о выходе из войскового сословия и о зачислении в оное, более детально определившим порядок прохождения соответствующих административных процедур. Как и ранее, больше возможностей выйти из сословия или зачислиться в другое войско имели офицеры и отставные казаки. Казаки служилого состава могли воспользоваться этими правами только в том случае, если в войске оставалось достаточное число нижних чинов для формирования частей по штатам военного времени.
Переход казака в другое войско или его выход из войскового сословия был обставлен рядом обязательных условий. Так, для получения согласия станичного общества на увольнение из войска казак должен был отказаться от пользования земельным паем, выполнить лежащие на нем земские повинности, материально обеспечить находившихся на его иждивении родственников, если они оставались в войске, представить приемный приговор общества, в которое он намерен был вступить, и др.62

В первой половине 1880-х гг. вследствие трехлетних неурожаев, постигших Акмолинскую область, в Семиреченское войско, как по предложению администрации Семиреченской области, так и самовольно, переселились около 1700 сибирских казаков63. Всего в 1880-1888 гг. из Сибирского войска по разным причинам были исключены 3560 чел., в то время как зачислены в него были только 1103 чел.64 Это привело к тому, что при увеличении естественного прироста казачьего населения до 1,7% его общий прирост в 1880-е гг. составил лишь 1,52%.
В 1890-е гг., с началом массового переселения в Степной край, количество желающих вступить в ряды сибирского казачества заметно возросло. Пока в Сибирском войске сохранялось относительное многоземелье, в его состав зачислялись не только отдельные лица или семьи, но и целые группы переселенцев.
В эти годы одним из источников пополнения сибирского казачества стали донские казаки-переселенцы. Причинами переселения части казаков в восточные регионы страны, проводимого правительством с начала 1880-х гг., являлись аграрная перенаселенность казачьих войск юга России и осложнение политической ситуации на ее восточных рубежах65 Однако правительственная материальная помощь полагалась только переселенцам, направлявшимся на Дальний Восток. Казаки, стремившиеся осесть в Степном крае, перебирались на новые места без каких-либо пособий, на свой страх и риск.
В 1890 г. 16 семей таких переселенцев - 65 донских казаков из станиц Еланской Милютинской, Усть-Медведицкой, Чернышевской и Калитвенской -с разрешения администрации Сибирского казачьего войска основали в райо¬не станицы Усть-Каменогорской новый поселок – Донской66.
Порядок перехода казака из одного войска в другое, как отмечалось выше, регламентировался законом от 19 января 1883 г.67 Выполнение ряда обязательных условий, установленных им, могло отсрочить переселение на неопределенный срок. Поэтому донские казаки нередко пытались переселиться в Степной край самовольно.
Показательным в этом отношении является переселение в Сибирское войско казаков ст. Ермаковской. В октябре 1892 г. 35 семей казаков этой станицы направили администрации Сибирского войска прошения о зачислении их в состав последнего68. В ожидании ответа некоторые из них продали дома и большую часть имущества. Решение вопроса затянулось, и когда им «не из чего стало жить», часть семей весной 1893 г. самовольно отправилась в Семипалатинскую область. Однако незадолго до этого, в феврале 1893 г., областное правление войска Донского категорически запретило своим казакам самовольные переселения в другие казачьи войска, заявив, что все нарушившие запрет будут принудительно возвращены на родину.
В октябре 1893 г. по требованию атамана 1-го округа войска Донского 3 семьи самовольных переселенцев были арестованы Павлодарским уездным начальником для отправки на Дон этапным порядком. Отчаявшиеся казаки отправили телеграммы на имя наследника цесаревича и императрицы с просьбой приостановить их высылку до весны. Высылка была приостановлена. В январе 1894 г. по соглашению войсковых наказных атаманов Донского и Сибирского казачьих войск эти семьи были все-таки оставлены на новом месте. Чтобы решение не выглядело «потворством своеволию», населению Области войска Донского было еще раз объявлено, что впредь все самовольные переселенцы в Степной край будут возвращаться на Дон69. Донские казаки из ст. Ермаковской основали в Сибирском войске поселок с таким же названием, в котором к началу 1900 г. проживали уже 49 семей переселенцев70. В 1894 г. выходцы с Дона образовали еще один казачий поселок - Азовский. К началу 1916 г. к этим трем поселениям было причислено более 680 чел. муж. п.71
Донцы селились не только отдельными поселками. Небольшими группами и отдельными семьями они водворялись и среди сибирских казаков. Например, в ст. Пьяноярской осели казаки Семенов, Самсонов, Гусев из донской ст. Пятиизбяной, в пос. Тигирецком - казак Евсиков из ст. Голубинской и др.72
В 1894 г. в войске были образованы новые поселки, названия которых -Таврический и Полтавский - напоминали о местах выхода крестьян-переселенцев. Полтавчане, прибывшие на отведенный им участок, признали его неудобным и отказались селиться на нем. Позже они были устроены на государственных землях. В 1900 г. на этом участке пожелала водвориться с зачислением в казачье сословие другая партия полтавчан. К началу 1903 г. в их поселке проживали 280 чел. об. п.73В целом в начале 1890-х гг. тенденция, наметившаяся в 1880-х гг., продолжилась: общий прирост казачьего населения отставал от его естественного прироста. Более того, вследствие голода, охватившего самые густонаселенные районы войсковой территории, в отдельные годы происходило сокращение численности сибирских казаков (1891 г. - 112 169 чел., 1892 г. - 111 342 чел., 1893 г. - 113 546 чел., 1894 г. - 112 336 чел.)75. Лишь начиная с 1894 г. благодаря механическому увеличению казачьего населения общий прирост последнего стал превышать его естественный прирост (в 1893-1899 гг. -2,16% и 1,99% соответственно).
На рубеже веков войсковая администрация неоднократно отмечала необходимость дальнейшего увеличения казачьего населения Сибирского войска «посредством зачисления в его состав переселенческого элемента». Войско продолжало испытывать серьезный недостаток молодых казаков для комплектования первоочередных полков. Начальство было вынуждено ежегодно отправлять в строевые части всех без исключения казаков, достигших призывного возраста, не предоставляя никому из них льгот по семейному или имущественному положению. Мобилизация 1900 г. подтвердила существовавшую в Сибирском войске нехватку казаков строевого разряда. Несмотря на призыв всех годных к службе казаков от 21 года до 38 лет, было сформировано на две сотни меньше, чем полагалось. Поэтому всякая попытка увеличения численности сибирского казачества за счет переселенцев была весьма желательной76.
В начале XX в. число казаков, стремившихся переселиться в Сибирское войско, резко возросло. С соответствующими просьбами к его начальству обращались отдельные лица, товарищества и даже целые общества крестьян и донских, кубанских, терских казаков. Однако войсковая администрация, к этому времени уже не имевшая возможности обеспечить полными 30-десятинными наделами даже своих казаков, в большинстве случаев была вынуждена отказывать просителям77. Лишь в некоторых случаях, когда поселковые общества соглашались принять в свои ряды новых членов, войсковой наказной атаман санкционировал их зачисление в казачье сословие. Например, в 1907 г. именно таким образом состав казачьего населения пос. Медвежьего был пополнен 45 крестьянскими и мещанскими семьями78.
Решение этой проблемы войсковой наказной атаман Сибирского войска Е. О. Шмит видел в создании новых казачьих поселений в Зайсанском крае и в южной части Усть-Каменогорского уезда Семипалатинской области. Дан¬ная мера, во-первых, позволила бы надежно прикрыть государственную гра¬ницу с Китаем, и во-вторых, дала бы возможность устроить казаков Донско¬го и других казачьих войск, которые, усвоив казачью службу, отказываются от зачисления их в крестьянское население. Новые станицы вместе с уже существующими там поселениями сибирских казаков должны были образовать четвертый военный отдел войска. Однако из-за отсутствия в этом районе свободных войсковых и государственных земель проект не был реализован79.
В 1900-1915 гг. среднегодовой общий прирост казачьего населения Сибирского войска вырос до 2,33%. Темпы естественного прироста сибирских казаков в эти годы значительно колебались - от 0,92% в 1902 г. до 2,89% в 1906 г. и в среднем составляли 2,13%. Подобные колебания были вызваны неурожаями начала 1900-х гг. и русско-японской и первой мировой войнами. Среднегодовой механический прирост в этот период не превышал 0,2%. Следует отметить, что в начале XX вв., когда войско уже не могло принять в свои ряды всех желавших, большинство зачисленных в казачье сословие, как правило, составляли женщины иных сословий, выходившие замуж за казаков (земельными паями наделялись только мужчины). Доля женщин, ставших казачками благодаря замужеству, среди записанных в войско составляла: в 1902 г. - 64,0% (192 чел.), в 1906 г. - 43,0% (137 чел.), в 1908 г. - 60,0% (410 чел.), в 1914 г. -87,0% (244 чел.)80.
Темпы естественного прироста сибирского казачества в последней трети XIX - начале XX вв. (1870-е гг. - 1,58%, 1880-е гг. - 1,7, 1890-е гг. - 1,99, 1900-1915 гг. -2,13%) могли быть более высокими, но по-прежнему сдерживались высокой смертностью, особенно детской, связанной с неурожаями, отсутствием в ряде станиц необходимых санитарно-гигиенических условий, низким уровнем медицинского обслуживания. По данным военного министерства, Сибирское войско по уровню смертности занимало одно из первых мест среди всех казачьих войск81.
Одной из причин высокой заболеваемости и смертности среди сибирского казачества являлся недостаток в ряде станиц качественной питьевой воды. В середине XVIII в. при выборе мест для основания поселений Новой (будущей Пресногорьковской) линии военное командование в первую очередь учитывало не хозяйственно-бытовые условия местности, а ее стратегическое положение. К последней четверти XIX в. по причинам природного и антропогенного характера недостаток питьевой воды в этой части войсковой территории стал ощущаться еще более остро. В 1879 г. акмолинский областной врач отмечал: «Многие... жители по Горькой линии испытывают в этом отношении поистине муки Тантала: воды много, но пить ее нельзя!». Колодцев с качественной питьевой водой во многих поселках также не хватало. Например, в ст. Полуденской было только 3 колодца с хорошей водой, но ее было так мало что хватало лишь на удовлетворение суточной потребности их владельцев. Колодцы запирались на замки, но это не гарантировало сохранности воды. Как отмечал врач, «...обладатели этой драгоценной воды уже несколько раз привлекали к суду похитителей воды из их колодцев»82.
Высокой, особенно среди детей, была смертность от инфекционных заболеваний, и в первую очередь - дизентерии. Их распространенность была связана не только с несоблюдением санитарных норм, но и со скудостью питания в неурожайные годы.
В отдельные годы эта болезнь была причиной смерти 37,0% умерших детей83. Второй по числу летальных исходов болезнью была оспа. Однако прививание оспы, всячески поощряемое войсковой администрацией, не встречало должной поддержки со стороны казачьего населения и даже сталкивалось с упорным сопротивлением казаков-староверов, которые видели в ней печать Антихриста.
При высоком уровне заболеваемости войскового населения его медицинское обслуживание оставалось неудовлетворительным. Долгое время, практически до начала 1890-х гг., войсковая медицинская часть оставалась организованной на началах, определенных Положением 1861 г. В 1891 г. войсковая территория была разделена на 9 врачебных участков, медицинский персонал каждого из которых должен был состоять из врача, 5 фельдшеров и акушерки. На свои средства войско содержало только один лазарет в ст. Кокчетавской и 9 аптек84.
Однако вплоть до нового реформирования медицинской части в 1914 г. войско не имело полного штата медиков. Например, до 1903 г. в войске состояло не более 25 фельдшеров вместо 45 положенных. Их недостаток был особенно ощутим в станицах, поселки которых растянулись на 70 - 150 верст: «Здесь своевременная медицинская помощь - редкое явление, и фельдшера являются, скорее, в роли регистратора заболеваемости, чем активных врачевателей»85. Акушерок не хватало даже по числу медицинских участков. Причиной тому являлась ничтожность их денежного содержания - от 36 до 60 руб. в год, в то время как уездные фельдшеры Акмолинской и Семипалатинской областей получали ежегодное жалованье в 360 руб.
Войсковая администрация констатировала: «Войсковое население далеко не обеспечено своевременной медицинской помощью, и в этом отношении войско занимает последнее место среди всех казачьих войск. Острый недостаток чувствуется... даже в необходимых хирургических и других инструментах, медикаментах и других принадлежностях»86. Однако, понимая «неотложную необходимость» улучшения медицинской части, войсковое начальство не могло начать ее реформирование, так как войсковая казна была истощена мобилизациями казаков в 1900 и 1904 гг. и неурожаями 1901-1902 гг.
Заметные улучшения в этой области произошли лишь к началу Первой мировой войны. Принятое 28 февраля 1914 г. положение серьезно реформировало врачебную часть в Сибирском войске. Каждый из 10 врачебных участков должен был иметь медицинское заведение (3 больницы по 25 мест и 7 приемных покоев на 10 мест). Уже в 1915 г., кроме Кокчетавского лазарета, преобразованного в войсковую больницу, были открыты 3 приемных покоя в ст. Арык-Балыкской, Пресновской и Семипалатинской, а также больница на 30 мест, которая содержалась на средства Атаманской станицы. Расходы на медицинскую часть войска возросли с 60599 руб. в 1913 г. до 127325 руб. в 1915 г., т. е. более чем в два раза87.
К началу 1916 г. сибирские казаки, общая численность которых достигла 171672 чел. об. п., размещались следующим образом: 1-й военный отдел - 58174 чел.; 2-й военный отдел - 58331 чел.; 3-й военный отдел-55167 чел.88
Формирование сибирского казачества, ядром которого стали казаки сибирских пограничных линий, происходило путем его естественного и механического прироста, хотя соотношение этих источников не было постоянным. Если до середины 1840-х гг., несмотря на пополнение войска казахами, военнопленными наполеоновской армии и др., преобладал естественный прирост, то со второй половины 1840-х гг. резко возрастает роль «искусственного» увеличения численности казачьего населения за счет массовых, как добровольных, так и принудительных зачислений, которое в отдельные годы становилось главным источником пополнения сибирского казачества. Подобное «конструирование» войскового сословия правительством было непосредственно связано с проводившейся в эти годы военно-хозяйственной колонизацией Казахской степи (правда, неудачная попытка включить в войско западносибирских городовых казаков имела иную цель - рационализировать их организацию).
С 1871 г. механизмы естественного прироста вновь становятся доминирующими. Вместе с тем темпы естественного прироста сибирского казачества были традиционно низкими, что обусловливалось длительными служебными командировками, переселением на новые места, высоким уровнем смертности особенно детской, связанной с неблагоприятными природно-климатическими условиями, частыми неурожаями и почти полным отсутствием медицинской помощи. Некоторое повышение рождаемости, наметившееся с 1880-х гг. и связанное с прекращением принудительных переселений и введением нового порядка отбывания воинской повинности, кардинально не изменило ситуацию.
В состав сибирского казачества на всем протяжении его существования входили представители различных сословий и социальных групп, но главную роль в механическом увеличении его численности играло крестьянство (к началу 1861 г. бывшие государственные крестьяне составляли более четверти казачьего населения Сибирского войска). Не случайно именно в местах компактного проживания бывших крестьян - казаков лишь во втором-третьем поколении, вплоть до начала XX в. сохранялось то, что современники называли «мужичеством» (элементы крестьянского быта, склонность к земледельческому труду и т. д.), и это отличало их от «природных» казаков.
К началу 1917 г. сибирское казачество составляло примерно 3,9% от общей численности казаков Российской империи89.
1 Полное собрание законов Российской империи: Собрание первое: В 45 т (далее- 1-еПСЗ).-СПб., 1830.-Т.XXX.-№23239.-С 543
2 См.: Успеньев Г. И. Казахи в составе Сибирского казачьего войска // Этническая история тюркоязычных народов Сибири и сопредельных территорий. - Омск, 1984.-С. 142,
3 Государственный архив Омской области (далее - ГАОО). - Ф. 67. Он. I. Д. 223.-Л. 19-26.
4 См.: ГАОО.-ф. 67. -On. 1. -Д. 223. - Л. 2-2(об).
5 Гам же. - Л. 23
6 См. 1-е ПСЗ. – СПб., 1830. - Т. ХХХ. - №23038, Щеглов И.В. Хронологический перечень важнейших данных из истории Сибири. – Сургут, 1993. – С. 228-229.
7 См.: ГАОО.-ф. 67. -On. 1. -Д. 295. - Л. 29(об).
8 Там же. – Д.223. – Л. 32, 43, 47, 49.
9 См.: ГАОО. -Ф. 67. -On. 1. -Д. 295. - Л. 21, 24, 69.
10 Там же. - Л. 3.
11 См.: Недбай Ю. Г. История Сибирского казачьего войска. - Омск, 2001.-Т.1. 1725-1861 гг.-С. 280.
12 См.: ГЛОО. - Ф. 67. - On. 1. - Д. 295. - Л. 16-16(об), 17-17(об).
13 Недбай 10. Г. Указ. соч. - С. 283.
14 См.: Путннцев П. Г. Хронологический перечень событий из истории Сибирского казачьего войска. - Омск, 1891. - С. 114.
15 Подсчитано автором по: ГАОО. - Ф. 67. - On. 1. - Д. 44.
16 Там же. - Л. 268; Д. 93. - Л. 85-86.
17 Там же. - Д. 93.-Л. 3.
18 Там же. - Д. 252. - Л. 633-640.
19 См. ГАОО. -Ф. 67. –Оп. 1 - Д. 609. - Л. 289-289(об); Д. 679. - Л. 260(об).
20 Там же.-Д. 88.-Л. 17-18(об). п чп 41-Л 367
21 Составлено автором по: ГАОО. - Ф. 67. - Он. 1. - Д. 338 -JI. 30-31 Д367 Л. 251-252; Д. 394. -Л. 238(об)-239; Д. 449. - Л. 282(об>283; Д. 496. -^<***?
22 См, Колесников А. Д. Русское население Западной Сибири в XVIII - начале XIX вв.-Омск, 1973.-С. 342.
23 Путипцев II. Г. Указ. соч. - С. 155.
24 См.: ГАОО. - ф. 67. – Оп. 1. - Д. 496. - Л. 3 10(об)-3 11
25 Там же.-Ф. 366.-0... 1.-Д. 168. -Л. 5(об).
26 См.: ГАОО. - ф. 67. – Оп. 1. - Д. 496. - Л. 30-30(об).
27 См.: ГАОО. -Ф. 67. - Оп. 1.-Д. 527. - Л. 19(об)-20(об).
28 См.: Полное собрание законов Российской империи: Собрание второе: В 55 т. (далее - 2-е ПСЗ). - СПб., 1847. - Т. XXI. - Отд. II. - № 20671. - С. 589.
29 См.: Усов Ф. Н. Статистическое описание Сибирского казачьего войска. - Омск, 1879.-С. 74.
30 См.: ГАОО. - Ф. 67. - Оп. 1. - Д. 541. - Л. 83(об); Ф. 366. - Оп. 1. - Д. 234. -Л- 1-2, 12-13 (об); Бабков И. Ф. Воспоминания о моей службе в Западной Сибири. 1859-1875 гг. (Разграничения с Западным Китаем 1869 г.) – СПб., 1912. – С. 10; Шмурло Е. Русские и киргизы в долине Верхней Бухтармы: (Материалы для истории заселения Бухтарминского края) // Записки Семипалатинского подотдела ЗСИРГО. - Семипалатинск, 1907. – Вып. 3. –С.5.
31 См. ГАОО. – Ф.67. – Оп.1. – Д. 536. – Л. 2-5
32 Подсчитано автором по: ГАОО. – Ф. 67. – Оп.1. – Д. 536, 591.
33 Там же. – Ф. 366. – Оп.1. – Д. 248. – Л. 1-2 (об); Д.304. – Л. 1-2 (об).
34 Там же. – Д. 248. – Л. 7 (об)-8.
35 Там же. – Ф. 67. – Оп.1. – Д. 698. – Л. 67, 71-74, 79, 81, 83, 85.
36 См. ГАОО. – Ф.67. – Оп.1. – Д. 763. – Л. 88-112, 121-148, 156-165.
37 См. ГАОО. – Ф.67. – Оп.1. – Д. 763. - Л. 88-112,121-148, 156-165
38 Там же. - Ф. 366. - Он. 1. - Д. 256. - Л. 5(об)-7(об)
38 Там же. - Ф. 3. - О... 3. - Д. 4451. - Л. 7(об.)-8.
39 См.: Государственный архив Томской области (далее – ГАТО). – Ф.3. – Оп. 20 – Д.20. – Л. 1, 50, 172, 184.
40 Составлено автором по: ГАОО. - Ф. 3. - Оп. 3. - Д. 4954 - Л 35(об) 62
41 Там же Ф.6. – Оп. 1. – Д. 334. – Л. 68 (об)
42 См. ГАОО. – Ф.3. – Оп.4. – Д. 389. - Л. 15-15 (об) 19.
43 См.: Российский государственный военно-исторический архив (далее -РГВИА). - Ф. 330. - On. 1. - Д. 105. - Л. 4; ГАОО. - Ф. 3. - Оп. 3. - Д. 4451. - Л. 12-12(об); Д. 4642. - Л. 7(об); Ф. 366. - Oп. 1. - Д. 261.-Л. 7.
44 См.: ГАОО. -Ф. З.-Оп. 3. - Д. 4954.-Л. 5(об)-10; Отчет военного министер¬ства за 1860 и 1861 гг. //Военный сборник- 1863.- № 12.-С. 543.
45 См.: ГАОО. - Ф. 67. - Оп. 1. - Д. 609. - Л. 13-14, 45-45(об), 482-485, 811-813. 817-822, 1043, 1083.
46 Там же. - Ф. 3. - Оп. 3. - Д. 4451. - Л. 7(об)-8.
47 Составлено автором по: ГАОО. - Ф. 3. - Оп. 3. - Д. 4954. - Л. 35(об)-62; Ф. 6. -°п. 1.-Д. 288 - Л. 7-11: Ф. 67. - On. 1.-Д. 496. - Л. 310(об)-311; Д. 541-Л. 83; Отчет военного министерства за 1860 и 1861 гг. - С. 543; Усов Ф. И. Указ. соч. -С. 72; Казачьи войска: Опыт военно-статистического описания / Сост. М. Хорошхин. -СПб., 1881.-С. 130.
48 Подсчитано автором но: ГАОО. - Ф. 3. - Оп. 3. - Д. 4954. - Л. 5(об)-10; Ф. 6. -Он. 1. - Д. 288. - Л. 7-11; Ф. 67. - On. 1. - Д. 961. - Л. 468.
49 Гам же - Ф. 3. - Он. 3. - Д. 4954. - Л. 10; Ф. 6. - On. 1. - Д. 288. - Л. 11.
50 Там же. - Ф. 366. - On. 1. - Д. 237. - Л. 8(об)-9.
51 Там же. -Ф. 67.-Оп. 1.-Д. 687.-Л. 403.
52 См.: Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам. - СПб.. 1871. - Т. HI. _ с. 135-141; Леденев Н. В. История Семиреченского казачьего войс¬ка. - Верный, 1909.-С. 159-160.
53 См.: Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам. - СПб.. 1871. -Т. IV. - С. 94-108.
54 Подсчитано автором по: ГАОО. - Ф. 366. - On. 1. - Д. 286. - Л. 24; Усов Ф. //.Указ. соч. - С. 72.
55 См.: РГВИА. - Ф. 330. - Оп. 61. - Д. 870. - Л. 224(об); 2-е ПСЗ. - СПб., 1874. -* X1.VI. - Отд. П. -№50145.
56 См.: Справочная книжка о Сибирском казачьем войске / Сост. Ф. Усов. - Тю¬мень, 1873.-С. 98.
57 Составлено автором по: РГВИА. - Ф. 330. - Он. 61. - Д. 542. - Л. 4; Д. 870. -Л. 133, 314(об), 478(об); Краснов И. Народонаселение и территория казаков Европейской и Азиатской России // Военный сборник. - 1877. - № 12. - С. 267; Казачьи войска: Опыт военно-статистического описания / Сост. М. Хорошхин. - С. 133; Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1897 г. Омск, 1898. - Ч. II. - С. 8; Отчет о состоянии Сибирскою казачьего войска за 1900 г. - Омск, 1901. - Ч. II. -С. 27; Отчет о состоянии Сибирскою казачьего войска за 1904 г. - Омск, 1906. -Ч. II. -С. 9; Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1907 г. - Омск, 1908. -Ч. II. - Приложения. Ведомость № 1; Отчет о состоянии Сибирского казачьего вой¬ска за 1910 г. - Омск. 1911. - Ч. II. - С. 14; Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1913 г. ~ Омск, 1914. - Ч. II. - С. 15; Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1915 г. - Омск, 1916. - Ч. II. - С. 9.
58 См. РГВИА. -Ф. 330. - Оп. 1.-Д. 870.-Л. 5(об)-6(об); Казачьи войска: Опыт военно-статистическою описания / Сост. М. Хорошхин. - С. 170.
59 См -Общий обзор состояния и деятельности всех частей военного министер¬ства за 1882 г.: Казачьи войска// Военный сборник. - 1884. - № 12.-С. 118.
60 См.: РГВИА. - Ф. 330. - On. 1. - Д. 870. - Л. 5(об)-6(об); Казачьи войска: Опыт военно-статистического описания /Сост. М. Хорошхин.-С. 167, 170.
61 См.: РГВИА. -Ф. 330. -Оп. 61.-Д. 2006. - Л. Ы(об); Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам. - СПб., 1871.-1. V. - С. 72-74.
62 См.: РГВИА. - Ф. 330. - Оп. 1. - Д. 2006. - Л. 29-30(об); Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам. - СПб., 1884 - Т XIX – Ч. – С. 1-9.
63 См. ГАОО. - Ф. 67.- Оп. 1.-Д. 1436 - Л 1, 3.
64 См.: РГВИА. - Ф. 330. - Оп. 61. – Д. 870. – Л. 132 (об). 224 (об). 313, 391, 477 (об).
65 См. Топчий А.Т. Политические реформы и миграция казачьего населения // Казачество на государственной службе. – Екатиринбург, 1993. – С. 57.
66 См.: Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам. - СПб., 1892 -Т. XXVII. - С. 533-534; Приказ по Сибирскому казачьему войску № 121 от 6 сентября 1890 г.-Омск, 1890.
67 Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам. – СПб., 1884. Т XIX. – Ч. I. –С. 1-9.
68 См. ГАОО. - Ф. 67.- Оп. 2. – Д. 1757. – Л. 1 (об).
69 Там же. – Л. 3, 4, 28, 40 (об), 48.
70 Там же. – Д. 2090. – Л. 6 (об).
71 См. Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам. – СПб. 1895. – Т. XXX. – С. 687-688; Вольный казак. – 1918. - № 19. – С. 3-4.
72 См. ГАОО. – Ф.67. – ОП. 2. – Д. 1757. – Л. 55, 58,
73 См. Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам. – СПб. 1895. – Т. XXX. – С.687-688; Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1902 г. – Омск. 1903. – Ч. II. – С. 5-6.
74 См. Отчет о состоянии Сибирсного казачьего войска за 1894 г. – Омск. 1895. Ч II. – С. 19.
75 См.: Статистический обзор современного положения казачьих войск. - СПб.. 1903.-С. 24-27.
76 См.: Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1902 г. - Ч. II. - С. 6.
77 . См.: ГЮО. - Ф. 67. - Оп. 1. - Д. 2454. - Л. 1, 2(об).
78. См. Приказ по Сибирскому казачьему войску № 160 от 18 октября 1907 г. – Омск, 1907.
79 См.:ГАОО – Ф. 67. – Оп. 1. – Д. 2454. – Л. 2 (об).
80 Подсчитано автором по: Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1902 г. - Ч. II. - С. 17; Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1906 г. -Омск, 1907. - Ч. II. - С. 15; Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска 38 1908 г. - Омск, 1909. - Ч. 11. - С. 11; Отчет о состоянии Сибирского казачьего войс¬ка за 1914 г. - Омск, 1915. -Ч. II. - С. 8.
81 См.: Казачьи войска: Опыт военно-статистического описания / Сост. М. Хорошхин. - С. 170; Общий обзор состояния и деятельности всех частей военного мини¬стерства за 1873 г.: Иррегулярные войска // Военный сборник. - 1875. - № 9. - С. 25; Статистический обзор современного положения казачьих войск. - С. 16.
82 ГАОО. – Ф.67. – Оп. 1. – Д. 1305. – Л. 465-465 (об).
83 См.:Всеподданиейший отчет о состоянии Сибирского казачьего войска. – Омск. 1879. – С.66.
84 См.: Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам. – СПб., 1892. – Т. XXVII. – С. 535-544. Андреев С.М. Медицинская часть в Сибирском казачьем войске (60-е гг. XIX – начало XX века) // Казачество: история и современность. – Омск, 1996. – С. 41.
85 См.: Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1898 г. – Омск, 1899. – Ч. II. – С. 50.
86 См.: Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1906 г. – Ч. II. – С. 118.
87 См.: Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1915 г. – Ч. II. – С. 58, 69-75.
88 Там же. – С. 9.

Структура и командование ЛСКВ на 1804 год

"Расписание, о разделении вновь в казацком войске дистанций с назначением, кому, где обер-офицерам командовать"

[/b]

Со времени создания в 1808 г. Сибирское линейное казачье войско постоянно нуж-далось в увеличении своего строевого состава. Однако закон указывал лишь два воз-можных источника его пополнения: естественный прирост и добровольное зачисление в состав войска казахов и калмыков. Поэтому вплоть до второй половины 1840-х гг., несмотря на заинтересованность в увеличении численности казаков, войсковое началь-ство было вынуждено отказывать представителям податного населения и, в первую очередь, государственным и горнозаводским крестьянам, в зачислении в казачье сосло-вие. Исключения были крайне редки и допускались только в том случае, когда санк-ционировались верховной властью. Так, в 1829 г. лишь Высочайший указ поставил точку в тянувшемся несколько лет деле о зачислении крестьянина Григория Бабаков-ского с сыновьями в «казачье звание» и решил его в пользу крестьянина 1.
Впервые вопрос о необходимости значительного механического увеличения чис-ленности сибирского казачества был поднят в начале 1836 г. генерал-майором В.И. Гурко, ревизовавшим Сибирское войско. Содержание с 1824 г. казачьих отрядов во внешних округах Омской области резко увеличило объем служебных обязанностей войска и требовало облегчения тяжести военной службы линейных казаков. Одной из мер, направленных на это, по мнению Гурко, должно было стать увеличение их чис-ленности за счет части местных крестьян2. Его предложение было поддержано генерал-губернатором Западной Сибири князем П.Д. Горчаковым, начавшим работу по разра-ботке проекта нового положения о Сибирском линейном казачьем войске.
Записка Горчакова, в которой речь, в частности, шла о необходимости зачисления в войсковое сословие нескольких тысяч государственных крестьян Тобольской и Том-ской губерний, чьи селения располагались в районе пограничных линий чересполосно с казачьими поселками, получила одобрение Николая I.
Предварительно П.Д. Горчаков предполагал зачислить в войско 1020 семей госу-дарственных крестьян, живших в 22 деревнях, «сопредельных с казачьими станицами» (Ишимский округ – 10 деревень и 1857 душ м. п., Омский округ – 10 деревень и 1272 душ м. п., Бийский округ – 2 деревни и 160 душ м. п. Всего – 3289 душ м. п.). Часть этих селений, формально относившихся к Ишимскому округу Тобольской губернии, находилась в так называемой «залинейной» местности, т.е. за пограничной линией, в Киргизской степи. Например, деревни Кривоозерная и Архангельская находились в по-луверсте за линией, Миролюбовская – в версте, Новомихайловская – в полутора вер-стах, Курганская и Большевознесенская – в 5 верстах, Боголюбовская – в 11, Надежная (Надеждинская) – в 15, а Троицкая – даже в 25 верстах за пограничной линией. Подле-жащие зачислению в войско деревни Омского и Бийского округов, именовавшиеся по названиям казачьих редутов и форпостов, вблизи которых они возникли (Устьзаостров-ская, Ачаирская, Изылбашская, Черлаковская, Старосемипалатинская и др.), располага-лись непосредственно на Иртышской линии3.
Обсуждая механизм осуществления этой меры с министром государственных иму-ществ, генерал-губернатор Западной Сибири так обосновывал ее принудительный ха-рактер: «Испрашивать же на то согласия обывателей, кажется мне, в сем случае излиш-ним. (…) Не подлежит сомнению, что большая часть желающих перейти на новые мес-та для избежания поступления в казаки потерпит значительные для себя убытки более по прихоти, чем для существенной себе пользы. Что же касается до опасения устра-шить новых пришельцев и тем остановить полезное переселение казенных крестьян из внутренних губерний, то пример 3000 душ, раскинутых на пространстве 2000 верст и водворенных большею частью за пограничной чертою, не дойдет даже до их сведения, а тем менее представит зловредные последствия, … если новые пришельцы как бы в поощрение другим будут изъяты из общего распоряжения»4.
Крестьяне оседали в районе пограничных линий достаточно давно. Указом Прави-тельствующего Сената от 10 апреля 1822 г. было разрешено переселение крестьян «в прилинейные местности, годные для хлебопашества». Например, в 1826-1827 гг. на землях Петропавловского внутреннего округа Омской области водворилось 1325 душ м. п. – государственных крестьян из Воронежской, Пензенской, Курской, Орловской и Слободскоукраинской губерний, основавших деревни Казанка, Усердная, Богатая, Ми-хайловская, Надеждинская, Вознесенская, Боголюбовская, Миролюбовская, Архангель-ская. К 1847 г. в районе Пресногорьковской линии чересполосно с казачьими крепо-стями и редутами и в Киргизской степи существовало уже 27 крестьянских поселений, в которых проживало 4078 душ м.п.5.
Однако, если первоначально П.Д. Горчаковым предполагалось зачислить в войско государственных крестьян 22 деревень, то в подготовленном в 1846 г. законопроекте речь шла о более значительном числе обращаемых в казаки: в войсковое сословие должны были войти крестьяне 42 селений (5380 чел. м. п.).
Заинтересованный в их скорейшем зачислении в войско, Горчаков ходатайствовал перед министерством государственных имуществ о переходе крестьян в ведение вой-скового начальства до 6 декабря 1847 г. – официальной даты введения в действие ново-го закона. Однако в этом случае государственная казна теряла более 22 тыс. рублей, которые в виде окладных платежей должны были выплатить крестьяне в 1847 г. (на крестьянскую душу мужского пола приходилось от 3 руб. 93,5 коп. до 4 руб. 10 коп.). Поэтому причитавшиеся с крестьян платежи за 1847 год П.Д. Горчаков соглашался взыскать с помощью войскового начальства. Необходимость осуществления этой меры подкреплялась им и аргументами иного свойства. Он не исключал возможности того, что подлежащие зачислению в войско крестьяне, формально оставаясь до 6 декабря 1847 г. в ведении гражданских властей, перестанут им повиноваться.
Инициатива Горчакова была поддержана Николаем I. В апреле 1847 г. при рассмот-рении вопроса о сроках вхождения этих крестьян в состав войска он распорядился «…передать (их – С.А.) теперь же и прекратить все сборы податей».
В этом же году в состав 1-го полка было включено 10 крестьянских деревень Кур-ганского и Ишимского уездов (1220 чел. м. п.), в 3-й полк – 11 деревень Ишимского уезда (1676 чел. м. п.), в 4-й полк – 7 деревень Ишимского и Омского уездов (827 чел. м. п.), в 5-й полк – 5 деревень и 6 крестьянских селений при казачьих редутах (1457 чел. м.п.), в 6-й полк – 1 деревня (31 чел. м.п.), в 7 полк – 1 деревня и крестьянское се-ление при казачьем редуте (169 чел. м.п.). Зачисленные в 1847 г. в Сибирское войско около 14 тыс. государственных крестьян об. п. составили более 21% всего его населе-ния 6.
Если главными целями первого массового зачисления крестьян в Сибирское войско являлась необходимость ликвидации чересполосности и создания единого массива вой-сковых земель, а также некоторого ослабления напряженности казачьей службы, то по-следующие подобные мероприятия были направлены правительством преимуществен-но на военно-хозяйственную колонизацию Киргизской степи.
Для создания сети казачьих поселений в степи уже в первой половине 1840-х гг. была переселена часть казаков 1-го, 2-го, 3-го и 4-го полков (поселения Акмолинское, Атбасарское, Кокчетавское, Улутавское), во второй половине 1840-х гг. – почти все ка-заки 9-го полка с Кузнецкой линии (поселения при укреплениях Аягузском, Кокпек-тинском, Копальском) 7. Однако, по мнению П.Д. Горчакова, двух полков «…для обра-зования русского населения в Киргизской степи» было недостаточно. Поэтому по его инициативе в 1848 г. было принято решение о переселении в степь в 1849-1850 гг. 3600 малороссийских казаков, государственных крестьян Оренбургской и Саратовской гу-берний (1200 семей), желающих войти в состав войскового сословия. Из этих пересе-ленцев предполагалось сформировать впоследствии новый казачий полк.
Будущим казакам предоставлялся ряд пособий и льгот. Со стороны правительства им полагалось: путевое пособие до мест водворения по 7 коп. в сутки на каждую душу, пособие на строительство жилья по 30 руб. и приобретение скота и лошадей по 25 руб. на семейство, с них слагались все недоимки по податям и земским повинностям. В те-чение двух лет переселенцы обеспечивались продовольствием. Со стороны войска им выделялось зерно для посева с возвратом его через 3 года, отводилось на каждую муж-скую душу по 30 десятин земли, а также предоставлялась отсрочка от службы в течение двух лет со времени прибытия в новые поселения.
Командованием Отдельного Сибирского корпуса планировалось основать 12 новых поселений, расположенных двумя группами на юго-запад и юго-восток от Кокчетава. В каждую новую станицу предполагалось направить по 300 крестьян-переселенцев муж-ского пола.
Весной 1849 г. началось переселение в Сибирское линейное казачье войско кресть-ян из Мензелинского, Оренбургского, Челябинского, Уфимского, Бугульминского и Бузулукского округов Оренбургской губернии (шесть партий из 150 семей, 1335 чел. об. п.) и Новоузенского округа Саратовской губернии (13 партий из 321 семьи, 2533 чел. об. п.). Крестьяне-переселенцы были поселены в шести новых станицах: Котур-кульской, Аиртавской, Лобановской, Арык-Балыкской, Нижне-Бурлукской, Акан-Бурлукской. В 1850 г. из Старобельского округа Харьковской губернии в Сибирское войско двумя партиями отправились 153 семьи переселенцев (1304 чел. об. п.). Они были направлены как в уже существующие, так и в новые станицы – Щученскую, Чал-карскую, Имантавскую, Зерендинскую, Верхне-Бурлукскую, Якши-Янгизставскую. По-следние партии государственных крестьян из Европейской России переселились в рай-он новых станиц Сибирского войска в 1851 г. Все 5 партий формировались из крестьян Кузнецкого округа Саратовской губернии. Более 200 семей будущих казаков (1997 душ об. п.) были распределены по всем 12 поселениям 8. По данным войскового правления, за 1849-1851 гг. в войско было зачислено 7169 крестьян-переселенцев об. п., из них – 3852 чел. м. п., т.е. больше на 252 чел., чем было определено законом.
Политика военно-хозяйственной колонизации Киргизской степи, начатая князем П.Д. Горчаковым, была продолжена сменившим его в 1851 г. на посту генерал-губернатора Западной Сибири генерал-лейтенантом Г.Х. Гасфордом.
В начале 1854 г. он разработал план колонизации Заилийского края. Г.Х. Гасфорд был убежден, что содержания здесь одного военного отряда было недостаточно для за-крепления этих территорий за Россией. Для этого, по его мнению, требовалось «…увеличение не столько числа строевых казаков, сколько всей массы русского насе-ления для развития земледелия, горной и другой промышленности». Поэтому он пред-лагал создать в Заилийском крае постоянные поселения с русским, преимущественно казачьим, населением.
Новые поселения предполагалось основать на реках Алматы, Лепсе и Карабулаке, куда кроме части казаков 6, 7, 8 и 9 полков должны были переселиться с зачислением в казачье сословие 500 крестьянских семей из Европейской России 9. Им планировалось предоставить те же льготы, что и переселенцам 1849-51 гг. Через два года из новоиспе-ченных казаков предполагалось сформировать 2,5 конных сотни.
Ознакомившись с предложениями генерал-губернатора Западной Сибири, министр государственных имуществ граф П.Д. Киселев выразил сомнение в том, что крестьяне из Европейской России добровольно согласились бы переселиться «…в столь отдален-ный и малоизведанный край с зачислением в войско, об обязанностях которого они не имеют понятия». Поэтому он высказался за привлечение для переселения в Заилийский край крестьян сибирских губерний, которые «…приобвыкли к климату и знакомы с ме-стными отношениями».
Однако Г.Х. Гасфорд не был уверен в действенности подобного решения. По его мнению, в Западной Сибири нельзя было найти достаточного числа желающих пересе-литься, так как сибирские крестьяне, «…пользуясь раздольно землями и угодьями, до-вольно счастливы своим бытом». Поэтому он предложил использовать в качестве ко-лонизационного ресурса сосланных в Сибирь по приговорам обществ и по воле поме-щиков, а также ссыльнопоселенцев.
Николай I поддержал инициативу Гасфорда по основанию русских поселений в Заилийском крае, но высказался против привлечения для этого ссыльнопоселенцев, так как «…непосредственное соприкосновение преступников и туземцев может дать сим последним весьма невыгодное мнение о нравственности русского народа», а также и то, что предстоящее соседство с ссыльнопоселенцами «…может уменьшить или даже со-всем уничтожить охоту других лиц к переселению». Поэтому водворяться в новых по-селениях должны были «охотники» из сибирских крестьян. Лишь в случае их недостат-ка разрешалось привлекать часть сосланных на житье в Сибирь по приговорам обществ и по воле помещиков, так как их наказание трактовалось как исправительное, а не как уголовное. Если лиц и этой категории было бы недостаточно, то для переселения в Заи-лийский край разрешалось вызывать крестьян из Европейской России 10.
Крестьян-переселенцев было предписано собирать в течение 1855 г. в станицах войска, а весной 1856 г. несколькими партиями по 50-100 семей отправлять на места нового водворения. 200 семей следовало направить для поселения на р. Алматы, еще 200 семей – на р. Лепсу, 100 семей – на р. Карабулак. К концу 1855 г. о своем желании переселиться в Заилийский край заявили 444 семьи сибирских крестьян: из Туринского округа – 8 семей, из Тюменского – 57, из Ишимского – 12, из Ялуторовского – 178, из Курганского – 4, из Тарского – 12, из Омского – 118, из Каинского – 12, из Бийского – 43 11.
В апреле 1858 г., когда после двухгодичной льготы началось зачисление переселен-цев на службу, в станице Алма-Атинской проживало 195 семей бывших крестьян и 11 семей солдат регулярной армии, которым также был разрешен переход в казачье сосло-вие (1593 чел. об. п.), в станице Верхне-Лепсинской – 169 крестьянских и 17 солдат-ских семей (1288 чел. об. п.), в станице Урджарской – 71 крестьянская семья (490 чел. об. п.), в станице Сарканской – 12 крестьянских и 1 солдатская семья (139 чел. об. п.), в новом поселении на р.Или – 8 крестьянских семей (49 чел. об. п.). Всего в этих поселе-ниях числилось 484 зачисленных в казачье сословие семьи (3559 чел. об. п.).
В ноябре 1856 г. Гасфорд направил военному министру записку с обоснованием необходимости дальнейшего увеличения русского населения в Семиреченском и Заи-лийском краях. Для основания новых поселений на реках Или и Коксу, которые позво-лили бы контролировать торговые пути из Кульджи и Ташкента, он предложил допол-нительно вызвать 300 семей «охотников» из числа крестьян Западной Сибири с зачис-лением их в казаки. Еще 100 семей сибирских крестьян – потенциальных казаков, он предполагал поселить около ряда пикетов, расположенных на дороге, соединяющей Заилийский край с Иртышской линией. Новые переселенцы должны были получить те же льготы и пособия, что и их предшественники.
Кроме этого Гасфорд поставил вопрос об «усилении вооруженного народонаселе-ния» по р. Иртышу от Семипалатинска до Китайской границы. В связи с этим он считал необходимым причислить к 8-му полку Сибирского войска расположенные между ка-зачьими поселениями вдоль Иртыша деревни горного ведомства (Убинская, Зевакин-ская, Березовская, Красноярская, Глубокая, Прапорщикова, Верхне-Ульбинская, Мака-рова и Бураковская), в которых числилось 2983 чел. м. п. Вместо этих деревень, по мнению Гасфорда, можно было передать горному ведомству несколько деревень госу-дарственных крестьян, проживавших в Бийском, Барнаульском или в Кузнецком окру-гах 12.
12 марта 1857 г. Сибирский комитет нашел «полезным и необходимым» предложе-ние генерал-губернатора Западной Сибири о дополнительном переселении 400 семей сибирских крестьян в Семиреченский и Заилийский края с зачислением их в казаки и одобрил его. Александр II утвердил это решение 25 марта 1857 г.
Другой проект Г.Х. Гасфорда остался нереализованным, так как министр импера-торского двора категорически отказался передавать в Сибирское войско заводских кре-стьян, которые, по его словам, «…составляли лучшую часть народонаселения горного округа». Следующим веским аргументом против предложения Гасфорда было то, что в районе этих деревень впоследствии могли быть найдены новые рудные месторождения, и Алтайское горное правление неизбежно столкнулось бы с серьезными трудностями в их разработке, так как «заключающие их земли отойдут в казачье ведомство».
Необходимого числа «охотников» для переселения среди сибирских крестьян в этот раз не нашлось, поэтому генерал-губернатор Западной Сибири решил использовать ряд мер принудительного характера. По его инициативе Сибирский комитет принял Высо-чайше утвержденное 19 апреля 1858 г. решение о выселении в Киргизскую степь с за-числением в казаки прибывающих в сибирские губернии самовольных переселенцев. Из числа самовольных переселенцев, уже живущих в Западной Сибири, подлежали вы-селению только те, которые «…не приобрели еще прочной оседлости». Так, предписа-нием генерал-губернатора в июне 1860 г. в степь была направлена 21 семья крестьян (135 чел. об. п.) из губерний Европейской России, самовольно поселившихся в Смолен-ской волости Бийского округа Томской губернии. Весной 1861 г. было начато пересе-ление 42 семей самовольных переселенцев (251 чел. об. п.) из Томского, Мариинского, Каинского округов Томской губернии. Всем им были предоставлены льготы и пособия, положенные переселяемым в Семиреченский и Заилийский края 13.
12 апреля 1859 г. было Высочайше утверждено решение Сибирского комитета, поддержавшего предложение Г.Х. Гасфорда о переселении в Киргизскую степь с за-числением в казачье сословие сибирских крестьян за неплатеж податей и недоимки свыше размера годового оклада.
Последний случай массового принудительного зачисления крестьян в Сибирское войско произошел в ходе его реформы в 1861 году, когда наряду с городовыми казака-ми и женатыми нижними чинами 7-го и 8-го сибирских линейных батальонов в войско-вое сословие вошли 859 крестьян м. п. Канонирской волости Семипалатинского уезда Томской губернии (деревни Канонирская, Большая и Малая Владимирские, Бишкуль-ская и Аккульская), 250 семей крестьян-переселенцев, направлявшихся в Восточную Сибирь, но по Высочайшему повелению оставленных в Западной Сибири. Из их числа должны были формироваться Семипалатинский и Заилийский пешие казачьи полуба-тальоны. Эти крестьяне были зачислены в казаки против своей воли, и «…хотя в под-чинении себя казачьему начальству сначала оказывали противодействие, но принятыми мерами строгости были удержаны в этом новом сословии». Вскоре выяснилось, что эта мера была преждевременной. Сменивший Г.Х. Гасфорда на посту генерал-губернатора Западной Сибири генерал-лейтенант А.О. Дюгамель и члены комитета по подготовке нового положения о войске не видели нужды в формировании новых пеших полуба-тальонов. По их мнению, в случае необходимости 8-й и 10-й полковые округа вместе с конными полками могли выставить и пешие казачьи команды. В итоге эти полубаталь-оны так и не были созданы, и в ноябре 1871 г. казаки станицы Канонирской и ее высел-ков (более 2 тыс. чел. об. п.) были исключены из войскового сословия и вновь перечис-лены в государственные крестьяне 14.
В последующие десятилетия зачисление крестьян в войско было исключительно добровольным и не носило массового характера.
Утвержденное 5 июля 1880 г. «Положение о военной службе казаков Сибирского казачьего войска» увеличило численность казаков, выставляемых войском при мобили-зации (с 8200 до 8940 нижних чинов). Однако вскоре выяснилось, что для формирова-ния частей военного времени числившихся в войске казаков строевого разряда (от 21 до 33 лет) было не достаточно. При мобилизации войсковому начальству пришлось бы привлекать для комплектования полков казаков запасного разряда (от 34 до 38 лет) или же старший возраст приготовительного разряда (20-летние казаки). По сведениям во-енного министерства, для полного укомплектования частей по штатам военного време-ни в Сибирском войске в 1882 г. не хватало 1819 казаков строевого разряда (20% от числа, определенного законом) 15. Вследствие этого войсковая администрация была за-интересована в зачислении в казачье сословие разночинцев, и, как могло, поощряло это. Однако в 1870-80-е гг. лишь немногие из правительственных и самовольных пере-селенцев в Киргизскую степь соглашались связать свою жизнь с казачьим войском, так как потенциальные выгоды от получаемых ими прав и привилегий далеко не всегда могли полностью компенсировать все тяготы казачьей службы. Например, за 1874-1879 гг. в состав войска было зачислено лишь 1771 чел. (т.е. в среднем по 295 чел. в год), что составило 6% от общего числа прибывших в войско за этот период 16.
Пока в Сибирском войске сохранялось относительное многоземелье, войсковое на-чальство шло на зачисление в казачье сословие не только отдельных лиц или семей, но и целых групп переселенцев. Именно таким путем в 1894 г. были образованы новые ка-зачьи поселки, названия которых – «Таврический» и «Полтавский» – напоминали о местах выхода крестьян-переселенцев (примечательно, что у Военного совета, прини-мавшего решение по этому вопросу, не было уверенности в наличии в войске доста-точного количества удобных земель для этих поселений, и войсковому начальству пришлось убеждать его членов в обратном) 17. Переселенцы-полтавчане, прибывшие на участок, отведенный им ранее в присутствии их доверенных лиц, признали его неудоб-ным и отказались селиться на нем. Позже они были устроены на государственных зем-лях при Иртыше. В 1900 г. на этом участке пожелала водвориться с зачислением в ка-зачье сословие другая партия переселенцев из Полтавской губернии. К началу 1903 г. в основанном ими поселке проживало 280 чел. об. п.
В начале ХХ в. число разночинцев, стремившихся переселиться в Сибирское вой-ско, возросло. Однако войсковая администрация к этому времени уже не имела воз-можности обеспечить полными 30-десятинными наделами даже своих казаков, и по-этому в большинстве случаев была вынуждена отказывать просителям. Лишь в некото-рых случаях, когда поселковые общества соглашались принять в свои ряды новых чле-нов, войсковой наказной атаман санкционировал их зачисление в казачье сословие. На-пример, в 1907 г. именно таким образом состав казачьего населения пос. Медвежьего был пополнен 45 крестьянскими и мещанскими семьями 18.
Таким образом, крестьянство, как сибирское, так и из Европейской России, было одним из главных источников формирования сибирского казачества, особенно во вто-рой половине 1840-х – начале 1860-х гг. На рубеже веков большая часть выходцев из крестьян – казаков лишь во втором-третьем поколении – проживала в казачьих поселе-ниях Кокчетавского и Петропавловского уездов Акмолинской области. Не случайно именно здесь, по наблюдениям многих современников, сохранялось то, что они назы-вали «мужичеством» (элементы крестьянского быта, склонность к земледельческому труду и т.д.) и что отличало бывших крестьян от «природных» казаков.

[/b]

Сибирское казачество всегда представляло собой достаточно сложный социальный организм. Без комплексного изучения его структуры невозможно полно раскрыть особенности демографических, социально-экономических, социально-политических процессов, протекавших в Сибирском казачьем войске в XIX – начале ХХ вв. Данная статья посвящена одному из аспектов этой проблемы – выявлению основных источников формирования сибирского линейного казачества в дореформенный период, заложивших основу его полиэтничности и поликонфессиональности.
Одной из причин создания Сибирского линейного казачьего войска являлся начавшийся в 1808 г. вывод регулярных армейских частей из Сибири на западные границы Российской империи. Оставаясь единственной кавалерией в крае, 6000 казаков должны были осуществлять «беспрестанное охранение границ» – сибирских пограничных линий, протяженность которых составляла 2400 верст. Ограниченная численность сибирских линейных казаков на долгое время обусловила бессрочный и бессменный характер их службы. В этих условиях вновь образованное войско постоянно нуждалось в увеличении численности своего строевого состава.
Текст положения о Сибирском линейном казачьем войске (1808 г.) указывал лишь два возможных источника дальнейшего пополнения казачества. Главным из них являлся естественный прирост: при запрете выхода из войскового сословия его численность должна была увеличиваться, в первую очередь, за счет казачьих детей. В качестве другого источника «приумножения сего войска» рассматривалось добровольное зачисление в его состав казахов и калмыков. Ввиду этого войсковой канцелярии предписывалось «…прилагать возможные способы склонять иноверцев из-за границы к переселению и обращению в нашу веру» [1].
Чаще всего, добровольно вступавшими в войсковое сословие были казахи-джатаки, из-за своей крайней бедности не имевшие возможности кочевать в степи и осевшие при линейных крепостях и редутах в качестве наемных работников. Они зачислялись в войско по материальным соображениям, например, рассчитывая на получение продовольствия для себя и своих детей (по положению 1808 г. казачьи дети возрастом от 2 до 17 лет обеспечивались продовольствием за счет казны). По подсчетам Г.И.Успеньева, «новокрещенные киргизы» и их сыновья, числившиеся уже в качестве «казачьих детей», в 1831 г. составляли около 4 % сибирских линейных казаков [2].
Зачисленные в войско казахи, как правило, не включались в строевой состав полков. Служба в строю ожидала лишь их детей. Это было связано с трудностями как материального, так и служебного свойства (отсутствие у новоиспеченных казаков средств на приобретение лошади, обмундирования, снаряжения, незнание русского языка и пр.). Войсковое начальство старалось включить их в разряд резервных казаков, чей труд широко использовался для поддержания и развития войскового хозяйства. Однако большинство приписанных к войску казахов, даже несмотря на свой молодой возраст, стремилось избежать зачисления в этот разряд и сразу войти в число «уволенных от службы», т.е. отставных казаков.
Командиры полков, понимая сложность ситуации, были вынуждены поддерживать их в этом стремлении. Так, в октябре 1830 г. командир 4 полка сотник Жуков ходатайствовал перед войсковой канцелярией о зачислении 5 «новокрещенных киргиз», живущих в крепости Новониколаевской, сразу в отставные казаки. «В первобытном состоянии, – отмечал Жуков, – находились они у русских по срочным работам, …окрестились в чаянии, чтобы причислить их в уволенные казаки, где бы они могли снискать себе пропитание, обзавестись по времени домашностью, как и прочие христиане». Командир полка был убежден, что при зачислении этих казахов в резервные казаки «…не надобно будет ожидать от них хорошей жизни, ибо они разговору русского мало знают, состояние имеют худое, то и не могут нести наравне с резервными казаками никакой службы, кроме того, что лишатся последнего их бедного имущества и впадут в развратное поведение; после сего и нельзя будет приохотить, если бы кто и еще из киргиз пожелал окреститься, то совершенно должен будет остановиться». Войсковое начальство согласилось с аргументами Жукова и поддержало его предложение [3].
Порядок зачисления казахов в войсковое сословие был единым для всех полков. Непременным условием было их предварительное добровольное крещение, при котором они получали русское имя и фамилию. По фамилии давалось и отчество, например, Антонов Родион Антонович. Если вступавшие в войсковое сословие имели семьи, то православие принимали и их жены и дети. Затем в присутствии полкового или эскадронного начальства казахи давали подписки о зачислении в казаки. Ставшие казаками казахи иногда сами, а чаще их сыновья, женились на русских казачках (при анализе формулярных списков казаков за 1831 г. Г.И.Успеньевым выявлено 25 таких браков). Пожалуй, самым показательным примером такого вступления в войсковое сословие стало зачисление в казаки 22-летнего казаха из редута Тулатинского 9 казачьего полка. Будучи крещеным 6 июля 1830 г. и получив имя Владимира Степановича Степанова, он уже 8 июля был повенчан с дочерью уволенного казака Ефима Веригина Аленой, а 12 июля дал подписку о согласии на причисление в уволенные от службы казаки [3. Л. 2-2об.].
Следует отметить, что обязательным условием обращения казахов в казаки было не только их крещение, но и их «неприписанность ни в какой род жизни». В каждом конкретном случае войсковая канцелярия запрашивала соответствующие органы гражданского администрации (например, казенную экспедицию Омского областного правления) о том, не записан ли тот или иной новокрещенный казах в крестьяне, мещане. Зачисление казаха в войско происходило только при получении отрицательного ответа из этих учреждений [3. Л. 23].
Другой категорией «азиатцев», принимаемых в казачье сословие, были казахи и калмыки – вольноотпущенные дворовые люди армейских и казачьих офицеров, чиновников, купцов, а также их дети. 23 мая 1808 г. покупка детей казахов или калмыков представителями свободных сословий была ограничена обязательным условием: по достижении 25-летнего возраста эти дворовые люди вне зависимости от желания их владельца должны были быть отпущены на волю с припиской к тому или иному сословию [4. С. 228-229]. 8 октября 1825 г. это было подтверждено Высочайше утвержденным мнением Государственного Совета [5]. Часть лиц, получивших вольную, ходатайствовала о зачислении их в сибирские линейные казаки. Например, в 1830 г. были записаны в войсковое сословие поселившиеся в редуте Новорыбинском отпущенные на волю дворовые хорунжего Симонова калмыки Елизавета Федорова и ее 7-летний сын Павел Алексеев, жившая в крепости Становой бывшая дворовая хорунжего Чернухина казашка Надежда Иванова с сыном Андреем Рудаковым, получившие свободу дворовые люди коллежского секретаря Экатова казахи Федор Петров и Александр Степанов и другие [3. Л. 32, 43, 47, 49]. В 1835 г. в войско были зачислены бывшие дворовые вдовы обер-бергмейстера Ульяновой калмыки Степан Денисов и Авдотья Анофриева, отпущенный на волю дворовый войскового старшины Куликова калмык Василий Петров с сыном, «отсуженный» из владения вдовы губернского секретаря Сажиной по решению окружного суда дворовый из калмык Петр Гаврилов [5. Л. 21, 24, 69].
Еще одной категорией лиц, поступавших в Сибирское линейное казачье войско, были незаконнорожденные дети, чьи матери (казачки, солдатки, проживавшие в казачьих поселениях) или иные родственники изъявляли желание записать их в казачье сословие, а также усыновленные казаками подкидыши. Хотя этот незначительный источник пополнения казачества и не упоминался в положении 1808 г., подобная практика не нарушала букву закона. Однако, в том случае, если выяснялась сословная принадлежность усыновленного ребенка, бывший подкидыш исключался из списка казачьих малолетков. Например, в мае 1823 г. корпусным командиром было удовлетворено прошение урядника 10 полка Козьмы Севергина об усыновлении подкинутого к нему в декабре 1818 г. мальчика и о зачислении его в разряд малолетних казачьих детей. В 1834 г. выяснилось, что мальчик не был подкинут, а был тайно передан казаку на воспитание крестьянкой горного ведомства. Мальчик, как принадлежащий по рождению к числу горнозаводских крестьян, был исключен из войска и передан в ведение Горного правления Алтайских заводов. Севергин за введение войсковых властей в заблуждение был наказан [5. Л. 3].
В этой связи следует отметить, что, несмотря на заинтересованность в увеличении численности линейного казачества, войсковое начальство нередко было вынуждено отказывать желающим вступить в казачье сословие, и, в первую очередь, представителям податного населения – государственным, горнозаводским крестьянам и ясачным. Объяснялось это тем, что положением 1808 г. подобных перечислений из одного сословия в другое не предусматривалось. В 1813 г. была отклонена просьба проживавшего в редуте Бехтемирском ясачного Филата Манеева о зачислении его с четырьмя сыновьями в состав линейного казачества [6. С. 280]. В декабре 1835 г. войсковая канцелярия рассмотрела прошение казачки редута Камышловского Настасьи Тонконоговой о зачислении усыновленного ею малолетнего внука в казачье сословие. При рассмотрении дела выяснилось, что дочь просительницы вышла замуж за поселенца, и что ее сын родился через 24 дня после замужества. А потому войсковой канцелярией было решено «…на основании штата о казачьем войске, как мальчик сей принадлежит гражданскому ведомству, предписать командиру 3 полка, не причисляя внука ее по спискам, отказать в просьбе ей» [5. Л. 17-17об.]. Незадолго до этого, в ноябре 1835 г., было отказано в зачислении в казачье войско государственному крестьянину Ивану Казакову и его детям. По той же причине – «за силою штата о казачьем войске» – в ряде случаев не были удовлетворены и прошения представителей неподатных сословий. Например, в 1835 г. не получил согласия войскового начальства на перевод в линейные казаки урядник Томского городового полка Антон Бызов [5. Л. 16-16об.].
Исключения из этих правил были крайне редки и допускались только в том случае, когда санкционировались Высочайшими повелениями. Так, в 1829 г. лишь Высочайший указ поставил точку в длившемся несколько лет деле о зачислении крестьянина Григория Бабаковского с сыновьями в «казачье звание» и решил его в пользу крестьянина [6. С. 283].
В 1819 г. было разрешено переходить в войсковое сословие отставным солдатам и их детям, проживавшим в районе сибирских пограничных линий. Обязательным условием для этого было согласие казачьих обществ, на землях которых желали водвориться бывшие егеря, мушкетеры и драгуны [7. С. 114].
В течение нескольких десятилетий зачисление в состав Сибирского линейного казачьего войска носило преимущественно добровольный характер. До середины 1840-х гг. принудительное обращение в казаки происходило лишь дважды. Именно таким образом – на основании Высочайших повелений – войско пополнилось военнопленными поляками.
В первом случае это были пленные наполеоновской армии, которые в октябре 1813 г. – марте 1814 г. несколькими партиями, формировавшимися в Тобольске, отправлялись на службу в полки Сибирского войска. В общей сложности в течение полугода в его состав поступило около 850 поляков. Однако уже через несколько месяцев на основании Высочайшего указа от 17 августа 1814 г., по которому военнопленным было разрешено возвратиться на родину, «казачья» эпопея для большей части поляков закончилась [8]. «На вечном жительстве при полках» остались лишь те поляки, которые «приняли присягу на вечное России подданство и обязались остаться навсегда в войске». Весной 1823 г. в Сибирском войске на службе и в отставке числилось 127 бывших военнопленных, большинство из которых женились, обзавелись домами и хозяйством.
Вторая группа поляков вошла в состав сибирского линейного казачества в ноябре 1831 – марте 1834 гг. после подавления в 1831 г. восстания в Польше. В войско прибыло 367 человек – пленных нижних чинов польских национальных частей [9]. Некоторые из них уже вскоре были отправлены на родину. Остальные, прослужив казаками 10-11 лет, по распоряжению правительства в 1842 г. вместе с семьями были исключены из войскового сословия и переведены солдатами в сибирские линейные батальоны [10].
Впервые вопрос о необходимости значительного механического увеличения численности сибирского казачества был поднят в начале 1836 г. генерал-майором В.И.Гурко, ревизовавшим Сибирское войско. Содержание с 1824 г. казачьих отрядов во внешних округах Омской области резко увеличило объем служебных обязанностей войска и требовало облегчения тяжести военной службы линейных казаков. Одной из мер, направленных на это, по мнению Гурко, должно было стать увеличение их численности за счет части местных крестьян [11]. Предложение Гурко было поддержано генерал-губернатором Западной Сибири князем П.Д.Горчаковым, начавшим работу по разработке проекта нового положения о Сибирском линейном казачьем войске.
Записка Горчакова, в которой речь, в частности, шла о необходимости зачисления в войсковое сословие нескольких тысяч государственных крестьян Тобольской и Томской губерний, чьи селения располагались в районе пограничных линий чересполосно с казачьими поселками, получила одобрение Николая I. Обсуждая механизм осуществления этой меры с министром государственных имуществ, генерал-губернатор Западной Сибири так обосновывал ее принудительный характер: «Испрашивать же на то согласия обывателей, кажется мне, в сем случае излишним. […] Не подлежит сомнению, что большая часть желающих перейти на новые места для избежания поступления в казаки потерпит значительные для себя убытки более по прихоти, чем для существенной себе пользы. Что же касается до опасения устрашить новых пришельцев и тем остановить полезное переселение казенных крестьян из внутренних губерний, то пример 3000 душ, раскинутых на пространстве 2000 верст и водворенных большею частью за пограничной чертою, не дойдет даже до их сведения» [11. Л. 30 – 30 об.].
Государственные крестьяне 43 селений Курганского, Ишимского, Омского уездов Тобольской губернии и Бийского уезда Томской губернии стали казаками на основании нового положения о Сибирском линейном казачьем войске, утвержденного 5 декабря 1846 г. [12]. Они освобождались от военной службы на два года и в течение этого времени выполняли только земские повинности. По окончании льготного срока они распределялись «по способностям своим» в полки. Лица, достигшие 35-летнего возраста, без прохождения службы в строевых частях сразу назначались в резервные команды [13]. Обращенные таким образом в казачье сословие около 14 тыс. человек обоего пола составили более 21% населения войска [14. С. 74].
Если в основе первого массового зачисления крестьян в Сибирское войско лежало стремление местных властей несколько ослабить напряженность казачьей службы, а также создать единый массив войсковых земель, то в дальнейшем подобные мероприятия проводились, главным образом, с целью военно-хозяйственной колонизации Киргизской степи.
С середины 1840-х гг. началось выселение во внешние округа казаков двух полковых округов. Однако, по мнению Горчакова, «…для образования русского населения в Киргизской степи» этого было недостаточно. По его инициативе правительство приняло решение о переселении в Кокчетавский внешний округ 3600 малороссийских казаков и государственных крестьян Оренбургской и Саратовской губерний, желавших войти в состав войскового сословия. Будущим казакам предоставлялся ряд пособий и льгот. Со стороны правительства каждой семье полагалось путевое пособие по 7 коп. в сутки на человека и 55-рублевое пособие на строительство жилья и приобретение скота. С переселенцев слагались все недоимки по податям и земским повинностям, в течение двух лет они обеспечивались продовольствием. Со стороны войска им выделялось зерно для посева с возвратом его через 3 года, отводилось по 30 десятин земли на каждую мужскую душу, а также предоставлялась 2-летняя отсрочка от службы со времени прибытия в новые поселения.
В 1849-1851 гг. в Сибирское линейное казачье войско было переселено более 7 тыс. крестьян из Мензелинского, Оренбургского, Челябинского, Уфимского, Бугульминского и Бузулукского округов Оренбургской губернии, Новоузенского и Кузнецкого округов Саратовской губернии и Старобельского округа Харьковской губернии [15]. Они были водворены в 12 новых станицах: Лобановской, Чалкарской, Имантавской, Аиртавской, Арык-Балыкской, Нижне-Бурлукской, Акан-Бурлукской, Верхне-Бурлукской, Якши-Янгизставской. Котуркульской, Щученской и Зерендинской. Впоследствии из этих станиц был сформирован новый полковой округ.
Политика, начатая князем П.Д.Горчаковым, была продолжена сменившим его в 1851 г. на посту генерал-губернатора Западной Сибири генерал-лейтенантом Г.Х.Гасфордом: в 1854 г. он разработал план военно-хозяйственной колонизации Заилийского края. Гасфорд был убежден, что для закрепления его за Россией требовалось «…увеличение не столько числа строевых казаков, сколько всей массы русского населения для развития земледелия, горной и другой промышленности». Поэтому он предлагал создать в крае постоянные поселения с русским, преимущественно казачьим, населением. Новые поселения предполагалось основать на реках Алмате, Лепсе и Карабулаке, куда кроме части линейных казаков должны были переселиться с зачислением в войсковое сословие 500 крестьянских семей из Европейской России [16]. Им планировалось предоставить те же льготы, что и переселенцам 1849-51 гг.
Ознакомившись с предложениями Гасфорда, министр государственных имуществ граф П.Д.Киселев выразил сомнение в том, что крестьяне из Европейской России согласились бы добровольно переселиться «…в столь отдаленный и малоизведанный край с зачислением в войско, об обязанностях которого они не имеют понятия». Поэтому он высказался за привлечение для переселения в Заилийский край крестьян сибирских губерний, которые «…приобвыкли к климату и знакомы с местными отношениями». Николай I согласился с мнением Киселева и распорядился водворять в новых поселениях «охотников» из сибирских крестьян. Крестьян из Европейской России было разрешено вызывать только в последнюю очередь [17].
К концу 1855 г. о своем желании переселиться в Заилийский край заявили 444 семьи сибирских крестьян: из Туринского округа – 8, из Тюменского – 57, из Ишимского – 12, из Ялуторовского – 178, из Курганского – 4, из Тарского – 12, из Омского – 118, из Каинского – 12, из Бийского – 43 [18]. В течение этого года переселенцы собирались в линейных станицах, а весной 1856 г. несколькими партиями по 50-100 семей направлялись к местам нового водворения. В апреле 1858 г., когда после двухгодичной льготы началось зачисление переселенцев на службу, в станице Алма-Атинской, Верхне-Лепсинской, Урджарской, Сарканской и в поселении на р.Или проживало 455 семей бывших крестьян и 29 семей солдат регулярной армии, которым также был разрешен переход в казачье сословие. Это переселение увеличило численность сибирских линейных казаков более чем на 3,5 тыс. человек обоего пола [19].
В ноябре 1856 г. Г.Х.Гасфорд направил военному министру записку о необходимости дальнейшего увеличения русского населения в Семиреченском и Заилийском краях. Для основания новых поселений на рр. Или и Коксу, которые позволили бы контролировать торговые пути из Кульджи и Ташкента, он предложил вызвать 300 семей «охотников» из числа сибирских крестьян с зачислением их в казаки. Другие 100 семей потенциальных казаков он планировал поселить на пикетах у дороги, соединяющей Заилийский край с Иртышской линией. Новые переселенцы должны были получить те же льготы и пособия, что и их предшественники [20]. 12 марта 1857 г. Сибирский комитет нашел «полезным и необходимым» это предложение генерал-губернатора Западной Сибири и одобрил его. 25 марта 1857 г. решение комитета утвердил Александр II.
Однако на этот раз «охотников» для переселения не нашлось. Поэтому Г.ХГасфорд решил использовать ряд мер принудительного характера. По его инициативе Сибирский комитет принял Высочайше утвержденное 19 апреля 1858 г. решение о выселении в Киргизскую степь с зачислением в казаки прибывающих в сибирские губернии самовольных переселенцев. К тем из них, кто уже обосновался на новом месте, эта принудительная мера применялась только в том случае, если они «…не приобрели еще прочной оседлости». Другим решением Сибирского комитета, Высочайше утвержденным 12 апреля 1859 г., такому же переселению в степь подлежали сибирские крестьяне, за которыми числились недоимки, превышавшие размер их годового оклада [21].
Выявление таких лиц местными властями требовало определенного времени, что обусловило характер начавшегося переселения: оно происходило небольшими партиями и растянулось на нескольких лет. Так, предписанием генерал-губернатора в июне 1860 г. в Заилийский край была направлена 21 семья крестьян (135 чел. об. пола) из губерний Европейской России, самовольно поселившихся в Смоленской волости Бийского округа Томской губернии. Еще 42 семьи самовольных переселенцев (251 чел. об. пола) из Томского, Мариинского, Каинского округов той же губернии были отправлены к месту нового жительства весной 1861 г. и т.д. [22].
Таким образом, формирование сибирского линейного казачества в дореформенный период происходило путем его естественного и механического прироста, хотя соотношение этих источников не было постоянным. Если до середины 1840-х гг. преобладал естественный прирост, то со второй половины 1840-х гг. резко возрастает роль «искусственного» увеличения численности войскового сословия за счет массовых зачислений. В отдельные годы механический прирост становится главным источником пополнения сибирского линейного казачества. В состав последнего зачислялись представители различных социальных групп. В течение нескольких десятилетий это были преимущественно те, кто по разным причинам еще не был приписан к какому-либо сословию, а со второй половины 1840-х гг. – государственные крестьяне, добровольно или принудительно зачисляемые в войско специальными правительственными распоряжениями. К началу 1861 г., накануне коренной реформы войска, бывшие государственные крестьяне составляли более ¼ его казачьего населения.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Полное собрание законов Российской империи: Собрание первое. – СПб, 1830. – Т. ХХХ. – № 23239.
2. Успеньев Г.И. Казахи в составе Сибирского казачьего войска // Этническая история тюркоязычных народов Сибири и сопредельных территорий: Тез. докл. областной науч. конф. по этнографии. – Омск, 1984. – С. 141-142.
3. Государственный архив Омской области (ГАОО). Ф. 67. Оп. 1. Д. 223. Л. 19-26.
4. Щеглов И.В. Хронологический перечень важнейших данных из истории Сибири. – Сургут: Северный дом, 1993. – 464 с.
5. ГАОО. Ф. 67. Оп. 1. Д. 295. Л. 29 об.
6. Недбай Ю.Г. История Сибирского казачьего войска (1725-1861). – Омск: Издательство ОмГПУ, 2001. – Т. 1. – 428 с.
7. Путинцев Н.Г. Хронологический перечень событий из истории Сибирского казачьего войска. – Омск, 1891. – 256 с.
8. ГАОО. Ф. 67. Оп. 1. Д. 44. Л. 268; Д. 93. Л. 85-86.
9. ГАОО. Ф. 67. Оп. 1. Д. 252. Л. 633-640.
10. ГАОО. Ф. 67. Оп. 1. Д. 609. Л. 289-289 об.; Д. 679. Л. 260 об.
11. ГАОО. Ф. 366. Оп. 1. Д. 168. Л. 5 об.
12. ГАОО. Ф. 67. Оп. 1. Д. 527. Л. 19 об. – 20 об.
13. Полное собрание законов Российской империи: Собрание второе. – СПб, 1847. – Т. ХХI. – Отд. 2. – № 20671.
14. Усов Ф.Н. Статистическое описание Сибирского казачьего войска. – Омск, 1879. – 282 с.
15. ГАОО. Ф. 67. Оп. 1. Д. 536. Л. 188-192, 217-221 об., 242, 245-247 и др.; Д. 591. Л. 777 об., 853-870, 873-884, 886, 935-935 об., 1012-1021 и др.
16. ГАОО. Ф. 366. Оп. 1. Д. 304. Л. 1-2 об.
17. ГАОО. Ф. 366. Оп. 1. Д. 248. Л. 7 об. - 8.
18. ГАОО. Ф. 67. Оп. 1. Д. 698. Л. 67, 71-74, 79, 81, 83, 85.
19. ГАОО. Ф. 67. Оп. 1. Д. 763, Л. 88-112, 121-145, 146-148, 156-163.
20. ГАОО. Ф. 366. Оп. 1. Д. 256. Л. 5 об. - 7 об.
21. ГАОО. Ф. 3. Оп. 3. Д. 4451. Л. 7 об.- 8.
22. Государственный архив Томской области (ГАТО). Ф. 3. Оп. 20. Д. 20. Л. 1, 50, 172, 184.